– Туда не так сложно пройти. Я могу показать.

– Отлично! Тогда показывай.

На этот раз, он не заставил себя просить дважды и повел меня и Михальского какими-то закоулками и пыльными коридорами, после чего мы оказались в небольшом зале со сводчатыми потолками, в который выходили две оббитые железными полосами двери.

– Обычно она останавливается здесь, – шепотом пояснил нам «проводник», показывая на крайнюю.

– Как ты сказал, обычно?

– Конечно. Она часто приезжает в свите Его Светлости Юлия Эрнста.

– Всё страньше и страньше, – пробормотал я и, оставив мальчишку с телохранителем, двинулся вперед и постучал в дверь.

– Войдите, – отозвались оттуда, после чего громыхнул засов.

За те несколько часов, что мы не виделись, фрау Мюнхгаузен разительно переменилась и встретила меня во всеоружии женской красоты и французского шарма. Открывшая мне служанка незаметно испарилась, оставив меня наедине с хозяйкой, томно возлежащей на софе, оббитой темным бархатом. Одета Женевьева была в легкое светлое платье, из-под которого выглядывало белое полотно и кружева рубашки. Декольте хоть и не было чрезмерными, но достаточно демонстрировало наличие пышной груди. Но особенно хороши были волосы. Густые и блестящие, цвета спелой пшеницы, немного вьющиеся, и очень просто при всем этом уложенные, они придавали чертовке вид одновременно невинный и обольстительный. Похоже, она ухитрилась за это время вымыть их и просушить, но вот как это возможно без шампуня и фена, я не представляю.

– Прошу простить, Ваше Величество, что встречаю вас в таком виде, – промурлыкала она, – но я так устала в дороге…

– Лежите-лежите, – улыбнулся я.

– Вы так добры!

– Как Юлий Эрнст, или добрее?

– Зачем говорить о брате вашего отчима, ведь его здесь нет?

– Резонно. Однако я хотел выяснить, зачем он приказал вас сюда доставить, да ещё под конвоем?

– Вы все не так поняли. Я действительно служу Его Светлости, но он вовсе не отдавал приказ о моем аресте. Напротив, он прислал меня сюда, чтобы я могла подготовиться к участию в бале, который он желал бы дать в вашу честь. Вы любите танцевать?

– А как же. Цыганочку с выходом!

– Никогда не слышала…

– Это что-то вроде гальярды.[115]

– О! Так вы любите веселые и страстные танцы? И я их просто обожаю!

Рассказывая о своих увлечениях, Женевьева дрыгал в такт ногой, отчего с неё свалилась туфелька, обнажив маленькую изящную ступню обтянутую шелковым чулком.

– Вы просто Золушка, – хмыкнул я.

– Фу! – наморщила носик дама. – Терпеть не могу эту страшную историю![116]

– А мне вот она, напротив, нравится. В ней говорится о храброй и весьма неглупой девочке, которая смогла добиться успеха и наказать людей, обижавших её. Не так ли?

– Зачем вы спрашиваете?

– Мне показалось, эта история должна быть близка вам.

– Вы обо мне ничего не знаете!

– Отчего же. Кое-что мне известно. Вы очень несчастны и одиноки. У вас нет друзей, а покровительство герцога Даненнбергского стоит столько, что легче было бы продать душу дьяволу.

– Черт бы вас побрал! – резко села на своем ложе Женевьева. – Вы всё знали?

– Не всё. Но я быстро навел справки.

– Боже, почему мне так не везет, – закрыла она лицо руками.

– Если это хоть немного утешит вас, сударыня, то вы тут не при чем. – Напротив, я нахожу сыгранную вами роль великолепной.

– Тогда в чем же причина?

– Да в том самом знакомом мне Мюнхгаузене, о котором вы даже не слышали, и ещё одном французском писателе. Нет, вы его тоже не читали, ручаюсь. Первый был записным вралём, а второй описал такую женщину как вы.

– Как я?

– Да. Очень красивую, но при этом смертельно опасную. С ней несправедливо обошлись, и она озлобилась.[117]

– И чем же всё кончилось?

– Для той женщины очень печально. Ей отрубили голову.

– Всё лучше, чем костер!

– Что?!

– Что слышали! Родственники моего покойного супруга оговорили меня, и ваш отчим, наверняка, пошел им на встречу, если бы не его брат.

– Никогда не было и вот опять!

– Простите, я вас не понимаю.

– Ничего страшного. Просто дело в том, что мне ужасно везет на служительниц Сатаны. Я постоянно с ними встречаюсь и устраиваю им личную жизнь.

– Не может быть!

– Вы не слышали о взятии Риги?

– Слышала, но сочла эти слухи вздором.

– Значит, вы слишком умны, чтобы знаться с нечистым.

– Так это правда, что Ригу сдала ведьма?

– Если быть точным, то ведьм было две. Одну я в награду выдал замуж за графа, вторую за мастера монетного двора.[118]

– Вы издеваетесь?

– Напротив. Всё это чистая правда. Но давайте оставим это и поговорим о вас.

– Обо мне?

– Ну, конечно! Считайте, что вам крупно повезло. Вы можете круто изменить свою жизнь и разом избавиться от мучающих вас проблем.

– Но, каким образом?

– Поступайте мне на службу. Вы неглупы, красивы и нещепетильны. Мне нужны такие люди.

– Вы предлагаете мне службу?

– Да.

– Что я получу в замен?

– Независимость и безопасность. Думайте быстрее, у нас не так много времени.

– Что я должна делать?

– Для начала расскажите, что вам поручил герцог?

– Соблазнить Ваше Величество.

– И всё?

– Ну, он надеялся получать через меня интересующие его сведения, а также рассчитывал иметь некоторое влияние.

– Почему он отправил вас сюда?

– Я провалила задание.

– Что вы ему поведали о нашей встрече с герцогом Фридрихом?

– Только то, что слышала в вашем шатре… подождите, вы и это подстроили?

– Разумеется. Но это сейчас не важно. Скажите, если вы внезапно преуспеете, Юлий Эрнст ничего не заподозрит?

– Нет. Его Светлость глубоко убежден, что он самый хитрый и жестокий. И если второе вполне справедливо, то первое ему только кажется.

– Прекрасно, сообщите ему, что мы встретились, и я не устоял перед вашим шармом. Кстати, вы любовники?

– Нет! – красивое лицо Женевьевы скривила гримаса отвращения. – Он слишком стар и немощен для этого.

– Тогда не скупитесь на скабрезные подробности. Старички это любят. Бойцы вспоминают минувшие дни!

– Хорошо, я согласна. Но что будет со мной?

– Твердо обещаю, что по окончанию дела, вы сможете покинуть Брауншвейг и найти убежище в Мекленбурге или Швеции, по вашему выбору. Нет, если хотите, можно и в Россию, но вам там не понравится. У вас будут деньги и положение в обществе. Дальнейшее будет в ваших руках.

– Скажите, сир, – замялась фрау Мюнхгаузен и с отчаянной надеждой взглянула на меня. – Неужели я совсем Вам не понравилась?

Такой вопрос нельзя оставлять без ответа, ибо нет ничего страшнее отвергнутой женщины. Тяжело вздохнув, я наклонился к ней и прошептал:

– Ещё никогда я так не боролся с собой!

– Так может…

– Нет, Эжени, – приложил я ей палец ко рту. – Не сейчас!

Вернувшись в отведенные мне покои, я поблагодарил Гюнтера и дал ему кошелек полный серебра, предварительно вытащив одну монету.

– Это тебе, а остальное отдай отцу. Скажи, от меня.

– Благодарю, Ваше Величество, – замялся мальчишка.

– Ты что-нибудь ещё хочешь?

– Говоря по совести, больше всего на свете, я хотел бы и дальше служить Вам и Вашей Благородной дочери – принцессе Марии.

– Хм. Полагаю, это можно будет устроить. Но, подумай хорошенько вначале. Служить мне совсем