– Вот что, братцы, – объявил я свою волю ближникам, – Болик пусть оденет мой костюм и сидит с Ульрихом в карете до самого Брауншвейга. Всем любопытным говорите, что мне неможется и охраняйте так, чтобы мышь не проскочила. Причем, в карету надобно сесть так, чтобы даже наши ничего не поняли. Ясно?

– Как прикажете, государь, – кивнул померанец.

– А куда направится Ваше Величество? – насторожился Михальский.

– Да тут, рядом…

– Я с вами!

– Хорошо, только переоденься скромнее, и возьми с собой пару человек. Таких, чтобы не слишком приметные.

– Слушаюсь.

– Долго ли комедию ломать? – осведомился Рюмин. – А то ведь, принц Ульрих, как пить дать, всем разболтает!

– Если только протрезвеет, – ухмыльнулся в усы Панин.

– На пару дней его хватит, а больше и не надо. Если в мое отсутствие, кто из князей будет на разговоры проситься, ты – Клим Патрикеевич – за главного! Твоё слово – моё слово.

– Оно конечно, – вздохнул дьяк. – Только не жду я от сих князей ничего доброго. Не решатся они ни на что, пока их, как ты, государь, говоришь, жареный петух не клюнет.

– И я не жду.

– Как так?

– А вот так. Я ведь и не надеялся, что они ко мне сходу в союзники набиваться начнут, но… слово-то ведь сказано. Придет лихая пора вспомнят, я чаю.

– Нешто лихолетье и впрямь скоро начнется?

– В ближайшую неделю, точно нет! – ухмыльнулся я. – У меня все дни наперед расписаны. Но если через два дня не вернусь, то на третий снимайтесь и идите к замку отчима.

– Сделаем! – эхом отозвались присутствующие и бросились выполнять.

– О майн Гот! – выглянул из-за занавеси страдающий Ульрих. – Как вы – русские, можете столько пить…

Принимая во внимание, что князь-епископ выпил втрое больше любого из нас, вопрос прозвучал крайне забавно.

– Тренировка, кузен, – беззаботно отозвался я. – Просто у нас очень холодно и мы вынуждены постоянно пить, чтобы не замерзнуть.

– Боже, как вы там живете! Кстати, а где фрау Мюнхгаузен?

– Вы что совсем ничего не помните?

– Нет, а что?

– И то, что провели с ней ночь?

– Нет!!!

– Странно. Женевьева выглядела донельзя довольной, когда покидала Вас. Признаюсь, я нечасто видел по утрам столь воодушевленных дам.

– Вы так думаете?

– Конечно!

– Но почему, в таком случае, она столь поспешно покинула нас?

– Кто поймет женскую натуру, мой друг! Дайте срок, и, возможно, она вернется.

– О! – почти застонал принц. – Мне нужно выпить… хотя, нет, в таком случае, я не смогу сесть в седло…

– К черту седло, у вас же есть карета. Эй, Федор помоги Его Светлости добраться до экипажа и неотступно охраняй всю дорогу!

– Слушаюсь!

– Да прихвати вот эту сулею. Видишь, человеку худо.

Что нужно людям, чтобы остаться незамеченными в толпе? Всего ничего, одежда поскромнее, взгляд попроще…. Пока ты в богатом наряде, с драгоценной цепью на шее и роскошной шляпе с вышитой короной, за тобой следят все. Одни охраняя, другие в чаянии милостей, третьи просто глазеют, чтобы потом хвастаться знакомым, вот, мол, кого видал!

А если и камзол простой, и шляпа потертая, и плащ драный, а из украшений только шпага на поясе, то ты никому особо не интересен. Ну, послал кто-то из владетельных особ своих людей по нужному ему делу? Да пусть катятся! Вот и на нас никто внимания не обратил. Не до того было.

До Вольфенбюттеля мы добрались часа три, может немного больше. В замке наша форма уже примелькалась, так что в ворота нас пустили без проволочек и скоро я предстал перед герцогиней Кларой Марией, сидящей в кресле.

– Здравствуйте, матушка, – поздоровался я, входя в покои.

– Как вы здесь оказались, Иоганн? – немного удивленно спросила она. – И что это за наряд?

– Не хотелось привлекать к себе излишнего внимания, – пояснил я. – Как вы себя чувствуете?

– Оставьте разговоры о состоянии здоровья для старух, Ваше Величество! – желчно отозвалась мать. – Лучше расскажите, как всё прошло?

Я коротко описал всё, что со мной произошло за последние несколько дней, стараясь не перегружать герцогиню излишними подробностями, но она прерывала меня, переспрашивала, жадно старясь не упустить ни одной детали, и иногда саркастически усмехалась.

– Ах, как много я дала, чтобы увидеть, как вытягиваются эти напыщенные рожи! – мечтательно протянула она, закончив допрос. – Благодарю за подробный рассказ, сын мой. Давненько я не получала такого удовольствия. Однако, если опустить фурор от Вашего появления, эффект от него не так уж велик, не правда ли?

– И да, и нет, матушка. Я выступил в роли Кассандры, предрекающей несчастья. Как и следовало ожидать, ко мне мало кто прислушался, но, надеюсь, многие вспомнят, когда эти пророчества начнут сбываться.

– Не забудьте только о печальной судьбе провидицы! – усмехнулась Клара Мария.

– Вряд ли наши «друзья» успеют что-то предпринять, – беспечно отозвался я.

– Вы уезжаете?

– Да.

– Мы больше не увидимся, – печально констатировала герцогиня.

– Возможно. И потому, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Вот как… и о чём же?

– О смерти моего отца.

– Зачем ворошить столь давнее прошлое?

– По двум причинам, матушка. Во-первых, есть вещи, которые нельзя прощать, даже из христианского милосердия.

– Это так, – спокойно согласилась Клара Мария. – А какая вторая причина?

– Во-вторых, на меня тоже покушались и, как я думаю, те же люди что и на него.

– Вы, вероятно, о том прискорбном случае, когда погиб ваш адъютант, и был смертельно ранен кузен Адольф Фридрих?

– Именно.

– И что вас навело на мысль, об одних и тех же людях?

– А разве это не так? – вопросом на вопрос отвечал я, всё более взвинчиваясь. – Человек, виновный в том злодеянии был розенкрейцером. И проблемы у моего отца были с розенкрейцерами. И даже ваш нынешний супруг, чёрт бы его подрал, принадлежит к этой не в меру таинственной организации! Мама, я хочу знать, что происходит?

– Ничего.

– Что значит, ничего?

– То и значит, что ничего. С чего вы взяли, что смерть Сигизмунда Августа Мекленбургского произошла в результате покушения?

– А как это случилось?

– Упал с лошади на охоте.

– И сразу насмерть? – скептически хмыкнул я, потому как такие несчастья, конечно, случаются, но не так чтобы часто.

– Нет. Его лечили, но не судьба оказалась неумолимой.

– И розенкрейцеры тут не при чем?

– Ну отчего же. На той охоте в числе прочих присутствовали ваш будущий отчим и его брат. Они ещё не были герцогами, но в обществе уже состояли. К тому же вашего отца лечил их лекарь, который так же имел отношение к ордену «Креста и Розы».

– Иными словами, там было чёртова прорва этих сектантов, но вы уверены, что они не при чем?

– Да. Потому что Сигизмунд Август в тот день напился, как последний сапожник, и вполне мог упасть без чужой помощи!

– Герцог Август не рассказывал мне об этом, – хмуро пробормотал я.

– Ещё бы! Послушайте, Иоганн Альбрехт. Среди розенкрейцеров есть немало дельных людей посвятивших себя идеалам просвещения и гуманизма, но так же весьма много позеров склонных к