– Да так, пустяки, – пошел на попятный младший брат. – Тонко намекнул, что независимость города Брауншвейга слишком большая роскошь по нынешним временам.

– Это совсем не пустяки, – вздохнул Юлий Эрнст. – Было бы опрометчиво оставлять эту проблему нашим потомкам.

– У нас с вами нет наследников, – поморщился в ответ Август.

– Мы еще не так стары, – возразил брат, которому не так давно исполнилось сорок девять. – Я вполне еще могу стать отцом, да и вам рано отчаиваться.[109]

– Клара Мария ещё жива, – отмахнулся правильно понявший намек герцог. – Да и от больной от неё беспокойства не меньше, чем от здоровой! Не говоря уж о Иоганне Альбрехте…

– О чем вы?

– Он зачем-то заинтересовался обстоятельствами смерти отца.

– И что же вы ему рассказали?

– Ни-че-го! – отчеканил Август.

– Ну и ладно. Давайте лучше подумаем, как использовать вашего пасынка в наших интересах.

– Боюсь, это невозможно. Он совершенно неуправляем!

– А вы пробовали? – лукаво усмехнулся Юлий Эрнст. – Наверняка у него есть слабые места, помимо матушки, которую он просто засыпал драгоценными мехами из своей Московии!

– Что вы имеете в виду?

– Да так, есть одна мыслишка. Но мне необходимо ваше содействие.

Моё появление на съезде принесло немало изменений в его регламенте. Первым делом, для такого важного участника как русский царь, на самом почетном месте поставили кресло с балдахином, заменяющее трон. Это, в свою очередь, вызвало ряд перестановок и теперь по обе руки от моего величества сидят протестантские князья, а, напротив, с мрачным выражением на лице восседает Фердинанд Баварский, рядом с которым сиротливо жмется граф Хотек. Судя по всему, чех отправил императору донесение о моих предложениях, и, не зная какой реакции ожидать, старается помалкивать.

Обиженные мной ганзейцы кучкуются отдельно ото всех, иногда, впрочем, кидая в мою сторону томные взоры. Дескать, вернись, мы всё простим! Стоящих по обе стороны от импровизированного трона рынд, это внимание слегка нервирует, и они крепче сжимают ладонями древки бердышей. Ну, а что делать, не взяли мы с собой серебряных топориков!

В остальном все по-прежнему. Большинство собравшихся придерживается проимперских взглядов, прочие надеются отсидеться в стороне, а ваш покорный слуга изображает из себя Касандру и тонко намекает на толстые обстоятельства. Все же, некоторые подвижки есть. Необходимым условием для сохранения нейтралитета признана нерушимость границ. Это уже камешек в огород сторонников императора Фердинанда, под шумок растаскивающих земли Богемии и Пфальца. На большее ни князья, ни города пока не готовы, но тут их мнения сошлись полностью, и даже архиепископу нечем крыть.

– Есть ли ещё предложения? – поинтересовался спикер.

– Было бы недурно добавить запрет на вмешательство во внутренние дела округа, – с легкой ленцой добавляю я.

– Но он Его Величество и так не вмешивается, – возражает баварец и кидает недовольный взгляд на чеха.

– Это действительно так, – осторожно поддерживает его Хотек, – а потому нет никакой надобности, подтверждать очевидное.

Собравшиеся насторожено гудят, но в полемику не лезут, ожидая, чем все закончится.

– Ну, не хотите, как хотите, – развел я руками и, бросив быстрый взгляд на писца, добавляю: – требую внести наше предложение в протокол!

Тот морщится, но возражать не смеет, хотя эту фразу я повторил уже раз сто.

– Так у нас бумаги не хватит, – бормочет труженик пера и чернильницы, и аккуратно вносит соответствующую запись.

– Господа, – поднялся со своего места Юлий Эрнст. – Мы все устали и потому я предлагаю сделать небольшой перерыв.

– Что вы имеете в виду? – удивленно переспросил архиепископ.

– Мы с братом, – кивнул тот на Августа Младшего, – решили устроить охоту и приглашаем всех присутствующих.

– А ведь мысль недурна, – прошептал мне Ульрих, заговорщицки подмигивая. – Иначе мы тут совсем закиснем. Вы любите охоту?

– Как вам сказать, – на секунду задумываюсь я. – Безумно!

Надо сказать, что приглашая «всех присутствующих» Юлий Эрнст изрядно лукавил. Дело в том, что в Европе охота является прерогативой благородного сословия. Простолюдинам вообще категорически не рекомендуется заниматься этим занятием, во избежание неприятных последствий. К примеру, во Франции крестьяне, встречая благородного оленя должны снимать шляпу. В Англии за стрелу, пущенную в лань, можно запросто примерить пеньковый галстук. В Германии тоже ничуть не лучше. Все леса, а равно все, что в них находится, включая зверей, птиц и даже хворост, принадлежат тем или иным феодалам и трогать это без соответствующего дозволения низзя! Браконьерство, конечно, случается, но в случае поимки пресекается максимально жестоко.

В общем, как и следовало ожидать, на охоту заявились только князья со своими прихлебателями, хотя их тоже не мало. Судя по всему, мероприятие было запланировано заранее, поскольку герцогские егеря уже где-то выследили кабана, а слуги разбивают шатры и разжигают костры, на предмет его приготовления.

Впрочем, эти приготовления мы увидели несколько позже, а пока под лай собак, ржание лошадей и гудение рожков наша кавалькада двинулась в сторону несчастного кабанчика, имевшего неосторожность попасться на глаза людям. Надо сказать, что пятачок попался довольно шустрый и сообразительный, а потому, едва заслышав наше приближение, немедленно попытался свалить.

Почти два десятка владетельных особ, принадлежавших к самым знатным родам Империи, сочли эту ретираду личным оскорблением и с гиканьем и улюлюканьем помчались за удирающим свинтусом. В какой-то момент, я поддался всеобщему возбуждению и понесся вместе со всеми, размахивая на ходу чеканом.[110]

Развязка наступила внезапно. Поняв, что уйти не удастся, кабан развернулся на своих преследователей и яростно атаковал собак, большинство из них немедленно кинулось в рассыпную. Впрочем, две самые злые, или самые глупые, не понялв опасности, замешкались, и тут же с жалобным визгом покатились по земле.

– Бей! – проревел скачущий мимо меня архиепископ и почти не целясь, выпалил из своего ружья.

Судя по всему, стрелок из его преосвященства был так себе, поскольку нежелающее становиться добычей животное продолжило свой бег, как ни в чем не бывало. За первым выстрелом последовало ещё несколько, и все вокруг затянуло дымом.

– Где этот проклятый кабан? – раздались растерянные крики охотников, но тут залаяли собаки, в отличие от людей знавшие свое дело, и погоня продолжилась.

Однако я на сей раз не последовал за ними. Во-первых, я успел разглядеть потенциальную добычу и она, скажем так, не слишком впечатляла. А во-вторых, одна из пуль свистнула не так уж далеко, и моя дремавшая до поры паранойя немедленно проснулась. В самом деле, лес во время охоты – идеальное место для устранения нежелательного лица. В самом деле, все скачут, спешат, кричат, никто никого толком не видит, а если пуля или картечина попала не по назначению… ну мало ли, промахнулся кто-то! И что особенно неприятно, вокруг никого из своих. Тоже увлеклись охотой, собачьи дети…

– Помогите! – раздался совсем рядом чей-то жалобный голос.

– Кто здесь? – немедленно обернулся я и увидел молодую женщину, ведущую под уздцы лошадь.

– Как хорошо, что я вас нашла, – обрадованно