– Здравствуйте, господа, – изобразил я милостивый кивок. – Чему обязан удовольствию лицезреть вас?

Те в ответ низко поклонились, демонстрируя, таким образом, бездну почтения и океан восхищения моим величеством, после чего вперед выступил низенький крепыш из Гамбурга, и с льстивой улыбкой на толстых губах, принялся излагать цель своего визита. Говорил он долго, то и дело, призывая в свидетели всех святых и, время от времени, драматически прижимая руки к тому месту, где у обычных людей бывает сердце.

– Ганзейцы? – по-русски спросил я у Рюмина, вычленив для себя главное в этом словесном потоке.

– Они, батюшка.

– Хотят беспошлинной торговли, как в старые времена?

– Истинно так.

– Взамен, что предлагают?

– Ничего, милостивец.

– Совсем охренели?!!

Ганза, некогда богатейший и могущественнейший торговый союз, медленно, но верно приходила в упадок. Открытие Нового Света и хлынувший оттуда поток драгметаллов, растущий товарооборот левантийской торговли все больше и больше отодвигали Ганзу на периферию. В Англии их сначала лишили привилегий, затем закрыли торговый двор, а потом и вовсе основали свою компанию для торговли на Балтике. Затем их примеру последовали датчане и шведы. На Руси дела немецких негоциантов также шли не важно. Контору в Новгороде окончательно упразднил ещё первый русский царь, прозванный за сугубую доброту Грозным. После того, как царем стал я, делегации из Любека и Гамбурга нет-нет, да и наведывались в Москву, зондируя почву, на предмет восстановления старых связей. Но вот что интересно, те же англичане, выторговывая себе преференции, вели себя относительно честно. Насколько, разумеется, это вообще свойственно их островной нации. То есть, в трудные времена мне предлагались займы, поставки вооружений и дипломатическая поддержка. В общем, рассчитывая на прибыль, лайми были готовы вкладываться.

А вот ганзейцы хотели восстановления прежних договоров, просто на основании того факта, что таковые были в далеком прошлом. О том же, что Ганза постоянно нарушала эти соглашения, препятствовала торговле вооружением и металлами вообще, а так же мешала проезду в Москву иностранных специалистов, наши немецкие друзья простодушно запамятовали и искренне возмущались, когда им об этом напоминали.

– Ваше Величество, – продолжал толстяк, – мы были весьма рады узнать, что в варварской Московии воцарился столь мудрый и просвещённый монарх! К сожалению, у нас прежде не было возможности выразить эти чувства Вам лично, но теперь просто счастливы и надеемся, что Ваше царствование принесет процветание не только Ростоку, но и другим городам ганзейского союза.

Ну, понятно. Мекленбургские купцы с Россией торгуют и оборот, худо-бедно, растет. Не так, конечно, как у шведов, замкнувших на себе большую часть балтийского трафика, но всё-таки. Сало, кожи, лён, пенька, хлеб пользуются немалым спросом. Причем, мои подданные таки имеют налоговые послабления перед прочими.

– Господа, – перебил я многословного негоцианта, – вы готовы поддержать мои предложения на съезде?

– Видите ли, Ваше Величество, – замялся тот. – Мы слишком зависим от императора Фердинанда и его доброй воли, а потому не можем выступить против него даже в декларации. Однако ваши предложения кажутся нам весьма справедливыми и основательными, а потому мысленно мы с вами…

– Тогда, может быть, вам следует обратиться за льготами к императору?

– Государь! – всплеснул руками делегат, – Вы превратно истолковали наши намеренья! Мы готовы оказать услугу Вашему Царскому Величеству, просто мы хотели бы, чтобы эта услуга оставалась тайной.

– И о какого рода услуге идет речь?

– Ваше величество, – выступил вперед представитель Любека – невысокий худощавый мужчина с мелкими чертами лица. – Мы готовы выдать вам заём под крайне низкий процент. Полагаю, деньги Вам скоро понадобятся.

– О как! И насколько щедра будет ко мне Ганза?

Посланцы несколько раз переглянулись между собой, затем дружно вздохнули и объявили, что готовы щедро отслюнить аж восемьдесят тысяч талеров под двенадцать процентов годовых. И рассчитывают получить за это, ни много ни мало, а беспошлинную торговлю в Москве и право на транзит в Персию!

– Клим, ты когда-нибудь видел, чтобы такой маленький пацак был таким меркантильным кю? – изумленно спросил я у Рюмина и краем глаза заметил, как округлились глаза делегата от Любека. – Вы понимаете наш язык? – резко спросил я его.

– Да, государь, – был вынужден признаться тот.

– Как вас зовут?

– Николас Берг к услугам Вашего Величества.

– Вот даже как, – ухмыльнулся я. – Значит, четыре богатых города рассчитывают сложиться по двадцать тысяч, чтобы с потрохами купить меня и это теперь называется «к услугам»?

– Вы всё не так поняли! – попробовал спасти ситуацию Берг. – Знай о вашем появлении заранее, мы бы лучше приготовились, и сумма была бы совсем иной… это только первый транш…

– Панин, – крикнул я, и как только стольник вошел, показал ему на посетителей: – Гони взашей этих обалдуев!

– Это мы запросто, – с готовностью ответил Фёдор и принялся выталкивать горожан прочь. – Пошли вон, сукины дети!

Закончив с представителями имперских городов, я решил ещё раз навестить своего отчима, чтобы обсудить с ним вновь открывшиеся обстоятельства. По здравому рассуждению, мне следовало выбрать для беседы более подходящее время, но, во-первых, после вчерашнего ожидать от меня здравомыслия было несколько опрометчиво, а во-вторых, ганзейцы таки вывели из себя моё величество. В общем, я велел седлать лошадей и поднимать тех, кто имел наглость ещё не проснуться.

– Вставайте, алкоидолы! Нас ждут великие дела!!!

– Я готов, – страдальчески простонал фон Гершов, едва держась на ногах.

– Налейте бедолаге, – распорядился я, с усмешкой глядя на его страдания.

– О, найн! – отчаянно замотал головой померанец. – Ещё одной такой оргии я не переживу!

– Тоже мне нашел оргию! Это ты, брат, на московских пирах ещё не был. Вот там пьют, так пьют, а это мы просто жажду утоляли… Блин, а где Михальский?

– Я здесь, государь, – отозвался литвин.

В отличие от Болика, мой телохранитель успел поправить здоровье и, приведя себя в относительный порядок, демонстрировал готовность.

– Что с принцем? – поинтересовался я у него.

– Спит.

– Ну и чёрт с ним, пусть спит! Поднимай своих и поедем.

– Как прикажете.

– Тогда с Богом! Остальным приходить в себя, в процессе чего до изумления отнюдь не допиваться.

Фон Гершов, опустившись с тяжелым вздохом на скамью, пробормотал:

– Неужели в Москве на пирах пьют ещё больше?

– Известное дело, – пожал плечами Рюмин. – Коли мало принял, стало быть, хозяина не уважаешь. А уж коли пир царский, так и вовсе невместно с него своими ногами уходить!

– О майн Гот!

– Не поминай имя Господа всуе! – строго заметил зашедший к ним Мелентий, потом обернулся к дьяку и спросил: – А куда это наш «паломник» поскакал?

– Не ведаю, отче.

– Не натворил бы чего, – озабочено вздохнул иеромонах.

– Это уж как водится, – развел руками дьяк. – Либо драку затеет, либо бабу себе найдет… тут осталось маленько, будешь?

– Изыди, сатана!

Герцог Август Младший если и был удивлен новому визиту, то не подал виду, и встретил нас со всей возможной учтивостью.

– Рад Вас снова видеть, Ваше Величество, – вежливо поклонился он.

– Взаимно, – буркнул я в ответ, приложив