– Ага. Филарета я помню. Серьезный дядька.

– Во-во. Слушай, что же с тобой делать?

– В смысле?

– В смысле, пропадешь ты тут одна.

– Чего это, одна? У меня мама есть и бабушка, а теперь ещё и братишка.

Говоря о матери, голос принцессы наполнился нежностью. Сразу было видно, что я не ошибся и чувства ребенка сохранились и с новым сознанием.

– Любишь Марту?

– Конечно. Она классная!

– Это точно.

– Тогда почему ты её бросил?

– Да не бросал я её! Говорю же, за мной тогда кто только не гонялся. Я её у матери оставил, в смысле у герцогини Клары Марии, а сам в Швецию подался.

– И женился на принцессе!

– Ноблесс оближ, – пожал я плечами. – Положение обязывает.

– Всегда вы так, мужики!

– Есть такое. Но ты так и не ответила, что будем делать?

– Ты о чем вообще?

– Война тут будет, Маша. Или как тебя?

– Александра, – нехотя буркнула принцесса.

– Вот и познакомились. А я Ваня, в смысле, и там и тут одинаково, а ты, значит, у нас Шурка.

– Можно и так.

– Хорошее имя. Так одну мою знакомую звали… настоящий друг, хоть и девчонка. Но, не суть. Короче, Шура. Война тут скоро будет. Ну, не прямо сейчас, но лет через десять точно. Я, кстати, сам тот ещё историк… В общем, по Германии и Чехии эта война даже больше чем по нам Великая Отечественная прошлась. Треть населения как корова языком слизала.

– Не фига себе!

– Вот именно. Я бы тебя с собой в Москву взял…

– Жену боишься? – съязвила девочка.

– За тебя боюсь. Ты хоть знаешь, что такое домострой?

– Нет, а что?

– Вот лучше и не знать! Ладно, время есть ещё, подумаем…

– Ваше Величество, – раздался голос снаружи. – Вас ждут принц Ульрих и герцогиня София.

– Уже иду, – отозвался я и обернулся. – Ты со мной?

– Ваня, – каким-то неожиданно серьезным голосом спросила она. – А ты, как это… в общем… попал сюда?

– Да по-глупому. Меня один придурок-гастрбайтер тут в Германии подрезал. В этом, как его… Кляйнештадте, чтоб ему ни дна ни покрышки!

– Понятно.

– А ты откуда? У тебя выговор вроде южный…

– Я-то? Из этого… под Ростовом…

– Батайска что ли?

– Ну, да.

– Не, не бывал. Ладно, пошли, а то будет тебе от бабки с мамкой…

– Я это… иду… – прошептала Шурка и, глядя вслед уходящему Иоганну, прикусила до крови губу. – Чёрт-чёрт-чёрт!

Покидая Любц, я бросил прощальный взгляд на провожающих меня «родственников». Впереди стояла герцогиня София, окруженная своими приближенными и слугами. Марта держалась чуть поодаль, иногда вытирая уголки глаз. Рядом с ней, прижавшись к широкой юбки матери, стояла принцесса и смотрела на меня необычайно взрослыми глазами. «Блин, а ведь я так и не расспросил её толком», – мелькнула в голове запоздалая мысль. Ладно, успею ещё. Что тут до Брауншвейга по глобусу!

Озорной лучик солнца с трудом пробился в щелку между тяжелых портьер на высоком стрельчатом окне и заставил грустно улыбнуться женщину, сидящую в высоком кресле. В последнее время ей нездоровилось, и потому она почти не покидала своих покоев, оставленная всеми кроме самых преданных слуг. Нет, у неё была семья, но единственный сын находился далеко, его дети жили вместе с ним, а супруг был вынужден покинуть её, будучи призван государственными делами. Да, именно государственными, ибо её муж – герцог Август был полноправным властителем в здешних землях.

«Как быстро прошла жизнь», – с лёгкой растерянностью подумала она. Ещё совсем недавно она бы ни за что не пропустила такого важного события, как съезд Нижне-Саксонского округа, но теперь из-за болезни герцогиня Клара Мария была вынуждена оставаться в замке Вольфенбюттель. Муж, кажется, даже обрадовался этому обстоятельству и отправился в Брауншвейг самостоятельно, в окружении своих советников и придворных, словно забыв, что все предыдущие годы именно она была его главным помощником и советчиком.

– Государыня, – отвлек Клару Марию от размышлений голос служанки.

– Да, Ирма. Что ты хотела?

– В замок приехали какие-то русские и просят об аудиенции у Вашей Светлости.

– Какие-то русские? – переспросила герцогиня.

– Ну-да. Кажется, это опять русский посол, как его, Рюмме. И с ним несколько офицеров.

– Хорошо, я приму их. Но мне нужно привести себя в порядок. Не хватало ещё, чтобы подданные моего сына увидели меня в таком виде.

Примерно через три четверти часа Клара Мария сочла, что готова предстать перед посланцами далекой страны, где правил Иоганн Альбрехт Мекленбургский – её единственный сын. Карл Рюмме или как его называли в России – Клим Рюмин, был ей хорошо известен. Главный дьяк посольского приказа совсем не изменился с их последней встречи, когда он в очередной раз привез из Москвы обильные и щедрые подарки. Главным образом, конечно, драгоценные меха, служившие предметом дикой зависти жен и дочерей окрестных владетелей.

– Я рада вам, господин посол, – благосклонно кивнула она и протянула вперед руку для поцелуя, к которой дьяк тут же почтительно приложился. – Кто ваши спутники? Я худо вижу в последнее время. Хотя, кажется, один из них господин фон Гершов, не так ли?

– Так, матушка, – закивал Клим.

– Надеюсь, вы привезли нам добрые вести?

– Ваша благородная внучка находится в добром здравии, – поспешил успокоить герцогиню померанец и немного растерянно оглянулся на второго офицера.

Тот стоял чуть поодаль, и Клара Мария никак не могла рассмотреть черты его лица, но вот фигура показалась ей смутно знакомой, хотя она никак не могла припомнить, где могла видеть его прежде.

– Подойдите, – велела герцогиня, чтобы разом разрешить свои сомнения.

Незнакомец, не переча сделал несколько шагов вперед и, остановившись рядом с ней, опустился на одно колено и прошептал:

– Здравствуйте, матушка.

– Иоганн, неужели это вы? – широко распахнула глаза Клара Мария и схватилась за сердце.

Никогда не мог понять своих чувств к этой женщине. Мы и виделись-то всего ничего, но всякий раз, когда я оказывался рядом с ней, моё сердце сначала сжималось, а затем начинало биться так быстро, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Всё-таки принц, с которым я давно стал одним целым, очень любил мать и ни годы, ни поселившаяся в его теле чужая душа не смогли изменить этого.

– Вам плохо? – встревоженно спросил я.

– Нет, – помотала головой герцогиня. – Я счастлива! Теперь, ещё раз увидев вас, я могу умереть спокойно.

– Матушка, о чем вы говорите? Вам всего-то…

– Не очень-то вежливо говорить даме о её возрасте! – сверкнули глаза Клары Марии. – Впрочем, сын мой, я нисколько не лукавлю, подобно другим старухам, любящим поминать всуе свою скорую смерть. Нет, мой век прожит и скоро я оставлю этот мир. Но меня утешает мысль о том, что вы уже добились многого, а если Господь будет милостив, то достигнете ещё больших высот.

– Куда уж выше, матушка. Я и без того – царь.

– Верно и о Вашем мудром правлении, Ваше Величество, идет молва по всему Христианскому миру! – с легкой долей иронии провозгласила Клара Мария, но тут же вернулась к деловому тону. – Кстати, какова