Айзек вынул из рюкзака ампулу и протянул ее замершему Сивару:
— «Коктейль» используй только в крайнем случае. Очень активная дрянь. Если тебя укусит одна из этих тварей, вколи половину. Он отторгнет чужеродное вещество. Весь коли только в крайнем случае — это последний шанс.
Речь Айзека прервал голос Миноса, наполнивший комнату вместе с тревожным мерцанием галопанели над входом.
— Участникам подойти к стартовой площадке.
Айзек поднялся с колена и протянул Килиану руку:
— Пойдем. Я вижу, что ты сможешь, ты должен. Ты даже представить себе не можешь насколько это важно. Я буду следить за твоим продвижением. Этот маньяк продает трансляцию с тепловизоров, разбросанных по всему Лабиринту, всем желающим.
Киллиан кое — как смог заставить себя подняться. Его ноги отказывались слушаться. Разум был не в силах преодолеть страх… И вовсе не разум и интеллект стали его спасителями. Если бы он все так же продолжал заставлять себя идти, отрешенно уставившись в землю, повинуясь приказу Эпоса, это увидели бы другие участники, которые не отказались бы получить в свое распоряжение обмундирование Киллиана. Его участь была бы предопределена ещё до начала испытания. Но нет, на круглую лифтовую платформу, которая должна была отправить дюжину участников на нижний уровень Лабиринта, вышел совсем другой Сивар. По пути от крохотной комнатки, расположенной под трибуной Миноса, до лифтовой платформы разум Киллиана искал выход, спасение из западни, в которую его собирались отправить. И он его нашел. Нашел не в бегстве, не в мольбах о пощаде и уговорах передумать, он нашел его в крохотном огоньке, который с самой зари времен горит в любом еще не обезумевшем человеке. Этот огонек — желание жить, сначала слабо горел внутри пропасти ужаса, которой стало сознание Сивара, но когда он понял, что другого выхода нет, это первобытное, почти звериное чувство разгорелось внутри мемора ярче солнца. Огненные протуберанцы жажды жизни откинули сомнения и вывели на волю его обостренное восприятие. Не нужны были модификации разума, как у абордажников, не нужна была химия «Коктейля». Этот потаенный резерв всегда был внутри каждого человека. Именно это желание выжить, первобытный инстинкт самосохранения, позволил человечеству пройти Выживание с высоко поднятой головой, позволил вонзить клыки Возмездия в вожделенную плоть чужих. Киллиан лишь дал этому инстинкту разгореться. Одиннадцать безумцев, добровольно решивших вступить в Лабиринт, увидели не дрожащее существо, готовое на все, лишь бы остаться на поверхности. Они увидели настоящего Человека, сама природа которого не могла позволить ему просто так сдаться. Киллиан нахмурил брови, стараясь скрыть дрожь, продолжавшую предательски сотрясать его руки и поднялся на лифтовую платформу. Айзек еще что — то кричал ему в след, но Киллиан его уже не слышал. Мысленно он уже был там — внизу, в Лабиринте.
Платформа начала спуск. Стальная конструкция медленно несла участников вниз, вдоль ровных бетонных стен. Иногда на них встречались свидетельства того, что бросившие вызов Лабиринту подчас передумывали в самый последний момент, но изменить что — либо уже были не в силах. Бетонный цилиндр шахты в нескольких местах был испещрен кровавыми отметинами. Люди хватались за стены шахты, впивались в них ногтями в бессильных попытках остановить свой спуск. Когда свет с поверхности уже почти перестал проникать в шахту, оставив участников в тревожной полутьме, на бетонной стене проявилась еле различимая надпись:
«Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям.
Был правдою мой Зодчий вдохновлён:
Я высшей силой, полнотой всезнанья
И первою любовью сотворён.
Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Входящие, оставьте упованья.»
Глава 2. Часть 5. Нить Ариадны
Рифленая платформа продолжала опускаться, и Киллиан решил осмотреть людей, вступающих вместе с ним в Лабиринт. Пятеро из дюжины, лишенные каких — либо модификаций тела, были одеты в простые тряпки бедных жителей Кносса. Бегающий взгляд и бесноватые улыбки выдавали в них отсутствие желания проходить Лабиринт. Нет, они пришли сюда для другой, совсем определенной цели. Всегда есть люди, которые предпочитают борьбе с проблемами другой, куда более простой способ их решения.
Еще четверо участников стояли особняком и о чем — то тихо разговаривали, выделяя себя еще в одну группу. Эти четверо решили пройти Лабиринт вместе, надеясь не только на удачу и скорость, но и собственную подготовку. Двое из четверки имели модифицированные глаза, зрачки которых, уподобившись кошачьим, расширились и улавливали те крохи света, что долетали до платформы сверху. Вооружены эти двое были импульсниками, что, учитывая их приспособленность к ведению огня в темноте, было разумно. Двое других прихватили с собой легкие плазмометы и готовились дать отбой алиумам на ближней дистанции. Все четверо не обладали таким роскошным обмундированием, которым располагал Киллиан, они имели нечто большее — у них был план по преодолению Лабиринта и решимость воплотить его в жизнь. Черные костюмы, наподобие тех что носили военные на "Море", выдавали в них профессионалов.
Оставшиеся двое претендентов на дары Миноса стояли поодиночке. Каждый был занят своим делом. Первый, обтянутый мимикрирующим комбинезоном, изучал карту Лабиринта, прогоняя возможные варианты продвижения к поверхности. Второй же мужчина, с ног до головы закутанный в черный балахон, сидел у самого края платформы, затачивая и без того острый нож, скрестив ноги в позе лотоса. Его губы, чуть видневшиеся на фоне кустистой бороды, постоянно двигались. Мужчина что — то шептал, проводя по лезвию точильным камнем.
Странное занятие бородача привлекло внимание не только Киллина — четверо участников в военной одежде обернулись в его сторону. Один из мужчин тихо, словно с опаской, бросил:
— Флегиец… Чтоб его.
Киллиан поежится, от невесть откуда набежавшего холода. Вместе с ним в Лабиринт вступал представитель планеты, которая взращивала на своей обманчивой поверхности лучших убийц в людском космосе. Взращивала служителей жуткого культа. Хорошие убийцы пользовались взрывчаткой и устройствами дистанционного уничтожения жертвы. Лучшие предпочитали излучатели ближнего боя, и лишь флегийцы пользовались почти забытым видом оружия, которым владели в совершенстве. Эти сектанты любили нести свое "правосудие" ножами.
Флегиец начал подниматься с пола именно в тот момент, когда бетонный колодец завершился, и взгляду участников предстал обширный купол центральной части Лабиринта. Когда — то здесь находилась одна из центральных площадей города алиумов. Она почти не пострадала, лишь нарастив на себя бетонный саркофаг купола. Из глубины зала, почти скрытые тьмой, слабо разгоняемой лучами света, который лился откуда — то с невообразимой высоты, проступали очертания огромных статуй. Череда высеченных в камне исполинских фигур опоясывала собой шахту лифта, разместившуюся в самом центре зала. По меньшей мере полтора десятка статуй нависли над
