Решать не пришлось. Выбор за него сделали внутренности Мерфа, полетевшие во все стороны, стоило тому миновать середину зала и направиться в сторону тоннеля, который вел к самому короткому маршруту. Четверка кноссцев, подобно светлячкам, летящим к манящему свету, бежали к сияющей надежде — самому быстрому пути преодоления Лабиринта — и обожглись, напоровшись на лучи своих грез. Свет мечты сжег их, превратив в бордовые угли. Алиумы поджидали людей на потолке. Стоило первому из них преодолеть незримую "точку невозврата", как монстры, легко оторвавшись от бетонного свода, ринулись в атаку. Верткие и прочные, покрытые слизью ноги — щупальца оборотней стали раздирать внутренности несчастного Мерфа. Того самого Мерфа, что пролил первую кровь в городе алиумов. Монстр держался за тело жертвы четырьмя лапами. Две конечности раздирали кожу, а оставшейся парой охотник притягивал к своей пасти обнажившуюся плоть. Непропорционально маленькая, в сравнении с длинными «руками», голова метаморфа почти полностью зарылась в тело жертвы, чтобы вынырнуть оттуда с окровавленным ошметком в зубах.

Все это Киллиан увидел в свете фонарей двух мужчин, что шли позади своих угодивших в ловушку товарищей. На пару секунд они впали в оцепенение, покорно наблюдая, как тварь разрывает на части Мерфа, а потом принялись поливать охотника, а в придачу и своего обреченного друга, потоками излучения и плазмы. Темный свод подземелья рассветило несколько выстрелов. Верещащий комок ярости, состоявший из сплетенных воедино алиума и человека, катался по полу, затрудняя стрельбу, но один из сгустков ионизированного газа все же настиг пировавшую плотью тварь. Монстр, лишившись половины головы, и не думал издыхать, а, орудуя оставшимися конечностями, попытался сбежать. Стрелки выпустили в его сторону еще несколько выстрелов. Члены поредевшего отряда и таившийся во тьме Сивар застыли, игнорируя крики ещё одного несчастного, попавшего в лапы второго оборотня. Три пары глаз были направлены на сгусток биомассы, оставшийся на месте алиума. Они ждали, не обращая внимания на вопли человека, все ещё бьющегося за свою жизнь.

"А вдруг, он и это сможет пережить и соберет себя из этих ошметок? Может, только контроллер формы позволяет легко их убить?" — Мысль звенела в голове Киллиана. Лоб покрылся испариной. Айзек, убивший девчонку — оборотня, больше не казался воплощением зла. Реальность доказывала правоту Эпоса.

Протоплазма осталась неподвижна, и Сивар облегченно выдохнул — этих тварей можно было убить. Кноссцы, пришедшие к тому же выводу, принялись отбивать у второго монстра своего все — еще бьющегося за жизнь товарища, когда со стороны хода, из которого в зал попали люди, послышался скрежет. Казалось, будто десятки ножей пытались распилить гранитную глыбу. Портативный фонарь, предусмотрительно припасенный Райбергом, вынырнул из набедренного кармана и осветил свод тоннеля. Еще пять оборотней, цепляясь за малейшие неровности хода своими проворными лапами, начинали обходить добивавших алиума мужчин со всех сторон. Киллиан, только что видевший бывших хозяев Ласта в деле, секунду помешкал, а потом бросился во тьму спасительного тоннеля. И все, чем он мог помочь обреченным кноссцам, все, на что хватило его смелости, так это на секунду остановиться и что есть силы крикнуть:

— Сзади…

***

Шипение монстров, крики людей, выстрелы импульсника и плазмомета слились в один беспокойный гвалт и начали теряться в темноте где — то за его спиной. Он не мог и не смел обернуться. Он не хотел думать о тех, кому мог бы помочь, тех, с кем мог бы встать спиной к спине и попытаться отбить атаку проклятых тварей. Лишь изредка Киллиан зажигал на руке карту, чтобы свериться с маршрутом. Ему не нужен был свет. Свет мог предать, свет мог выдать его охотникам. Мемор стал осязанием. Одну руку он выставил вперед, а второй держался за стену справа, продолжая продираться в недра Лабиринта. Он бежал от смерти, он бежал от страха, он бежал от самого себя, не рискнувшего дать отпор тварям, которых человечество уже однажды сокрушило… Трусливые мысли стонали в его голове, растирая в порошок позывы совести:

«Я не мог помочь, не мог, не мог… Я должен пройти, должен. Здесь каждый за себя. Айзек сказал, что никому нельзя доверять», — пытаясь скинуть часть чувства вины на Эпоса, он продолжал свой слепой забег, когда тоннель, практически идеально ровный на всем своем протяжении, предательски изменил форму. Что — то попалось под ноги, и он кубарем полетел вперед. Вместо глухого удара об пол, аккомпанементом падению стал звонкий всплеск. Тоннель начал уходить под воду.

"Половина дистанции позади."

Свет зажженного фонаря резанул глаза. Препятствие, подставившее мемору подножку, неохотно показалось из тьмы: месиво из человеческих внутренностей и обрывков мимикрирующего комбинезона заставило его дернуться, как от удара током. Фонарь выскользнул из трясущихся рук и полетел в воду, почти дотянувшуюся до его щиколоток. Мемор чертыхнулся и вспомнил о другом имевшемся у него источнике света — плазменных перчатках. Сивар решил опробовать хваленое Айзеком оружие и заставил вспыхнуть над своими ладонями с десяток крохотных сопл. И вновь свет разогнал тьму, оставив лишь один участок мрака нетронутым. Чернильное тело алиума никак не желало развоплощаться, сколько бы Сивар не моргал. Метаморф украдкой перебирался через растерзанного "картографа", направляясь в сторону новой жертвы.

Киллиан осторожно пригнулся и поднял лежавший в воде фонарь. Поток света уперся в блестящую голову чужого. Загонщик Тайруса не был «монстром из — под кровати», не был призраком и видением, он не был мороком, его нельзя было спугнуть и развеять, и в блеклом свете плазмы, и под ярким огнем солнца он был одинаково реален и опасен. Тварь медленно, словно боясь спугнуть свою жертву, перебиралась через мертвеца… Это был не безмозглый хищник, которым двигал один из основополагающих инстинктов каждой живой твари — голод, иначе алиуму хватило бы тела несчастного "картографа", чтобы утолить свои потребности в пище. Этот монстр был создан, чтобы убивать.

Киллиан оцепенело разглядывал относительно небольшого монстра, покрытого тонким слоем слизи. Эллипсоидная голова была лишенную глаз (естественно, в человеческом смысле). Фоторецепторная поверхность составляла большую часть "тела" монстра. Он видел почти на триста шестьдесят градусов. Пасть твари располагалась в нижней части чернильного туловища. Стоило Киллиану остановить на ней взгляд, как монстр, будто уловив настроение человека, продемонстрировал зубы. Алиум медленно, будто даже нехотя, разинул лишенную губ пасть и, вывернув тело, показал юноше клыки, несколькими рядами выстроившиеся во рту охранника Лабиринта. Жемчужные зубы твари не были длинны, но имели выгнутую форму, что позволяло ей впиваться в жертву мертвой хваткой.

Почти инстинктивно Киллиан начал пятиться. В повисшей тишине, разгоняемой лишь редкими всплесками воды,