— У моих «новых друзей» было сорок лет и шестьдесят семь далеко не самых темных умов на прицепе для решения этой задачи. Думаешь, после всего, что случилось, они стали бы продолжать поиски, не будучи уверенными в успехе? Напротив, смерть Бьярне — это слишком высокая цена, чтобы быть уплаченной за провал. Думаю, ты и сам хорошо это представляешь. Они многому научились за эти годы. Они научились выслеживать попутные корабли, научились тайно проникать на борт во время фазы дрейфа, научились вскрывать шифрование бортовых самописцев и даже научились забирать с чужих кораблей часть полезного груза так, чтобы это выглядело небольшой, но весьма досадной аварией вроде столкновения с метеороидом. Они так делали уже несколько десятков раз, и никто даже не понял, что в действительности произошло. Уже одно это является весьма впечатляющим достижением.
— Я бы им поаплодировал, но, Вильма, опомнись, — обеспокоенно посмотрел на нее Эмиль. — Это же преступление. Они крадут чужое имущество. Они присваивают себе то, чего не заслужили. Они же вредители!
— Да, благородства тут мало, — согласилась она, слегка поморщившись. — Но вы ошибаетесь, если считаете, что это доставляет им удовольствие. Их главная цель не отнять, а найти себе место. Думаю, каждый из вас способен это понять.
— Вильма! — взмолился Петре, ненадолго выйдя из оцепенения. — Я понимаю, что у вас есть какой-то общий эмоциональный груз, но… опомнитесь! Задумайтесь над тем, что вы предлагаете! У каждого из нас есть какие-то планы на дальнейшую жизнь, а вы предлагаете нам просто взять и отказаться от этих планов! Вы хотите, чтобы мы отказались от своей жизни и приняли вашу!
— Петре, я понимаю, что вам это слышать тяжелее всего, — произнесла она с сочувствием в голосе. Возможно, с наигранным сочувствием. — Но, на самом деле я никому ничего не предлагаю. На самом деле я ставлю вас перед фактами. Мне жаль, но, если вас это хоть как-то утешит, то вспомните, что космос — это очень опасное и страшное место. С вами могли случиться вещи гораздо хуже. А что касается вас, мои старые друзья, — обратилась она к своему бывшему экипажу. — То для вас все гораздо проще. У вас изначально не было выбора. Вам всем, как и Ленару, предстояло рано или поздно проститься с космосом, и вернуться в мир, которому вы не нужны, и который тоже может быть опасным и страшным местом. Теперь вы избавлены от этой участи.
— Какая нахальная самоуверенность! — передразнил ее Ленар, вложив в эти слова все отвращение, что наскреб у себя в арсенале. — Ты так рассуждаешь, будто мы полностью в твоей власти, и подчинимся любой бредовой идее, которую нам предложат взрослые дяди со странными пушками.
— Я же сказала — я просто ставлю вас перед фактами. У вас нет альтернативы достойнее.
— Этот преступный образ жизни не имеет никакого отношения к достоинству. Как и ты, — отчеканил Ленар, уколов ее в грудь указательным пальцем. — Было большой ошибкой пускать тебя в космос. И будет еще большей ошибкой принять твои «факты» за факты.
— Это и есть факты. Оглянись, — описала она рукой окружность. — Панель управления заварена, а в вентиляцию даже Ирма не поместится… У вас просто нет другого выхода. Все, что у вас сейчас есть — это время. Воспользуйтесь им с пользой и подумайте над новыми перспективами. Время что угодно способно поменять, даже ваше мнение.
— Даже с помощью криостаза ты не дождешься того момента, — пообещал ей Ленар.
— Мои дорогие старые друзья, — обратилась она ко всем. — Ваш бывший капитан ослеплен гордыней, и его упрямство и самоуверенность сделает лишь хуже. Если пойдете за ним, то он приведет вас туда же, куда привел Андрея, а чуть позже еще и Бьярне. Это не угроза, не волнуйтесь. Просто примите к сведению, что хранить ему верность вас больше ничто не обязывает, ведь, как любит повторять Ленар, у него контракт истек. Смиритесь с новым порядком или забудьте обо мне и катитесь к чертовой матери! — Она закончила с легкой хрипотцой в голосе, ознаменовавшей, что этот разговор затянулся. Обе стороны уже высказались, и никому нечего было добавить. Все понимали, что излишний обмен оскорблениями ничего не решит, и лишь наблюдали за тем, как Вильма пятится обратно к выходу, чтобы три раза хлопнуть по двери с просьбой выпустить ее из камеры для «старых друзей». За дверью ее встретил Аксель, все так же настороже и готовый к отчаянным приступам жажды свободы. Зайдя за порог, Вильма бросила через плечо последний взгляд и попрощалась словами, — Простите, что разрушила ваши планы на новую жизнь.
28. Не надо строить из себя героев
Когда человек ложится в капсулу криостаза, он вверяет свою жизнь и смерть машине, и на какое-то время машина становится для него богом. И телом и разумом человек в первобытном ужасе безвольно падает на колени перед сверхъестественной сущностью, когда в вену вливается череда химических благословений и проклятий, облегчающих болезненный прыжок из жизни в смерть и обратно. Когда эти вещества разливаются по всей кровеносной системе, человек уже находится в состоянии, близком к бессознательному, и практически не замечает, как по хладнокровной прихоти новообретенного божества его жизненные функции приносятся в жертву, и он умирает. Его теплый труп погружается в криостазовый гель, и за доли секунды остывает до сорока Кельвинов, превращаясь в экспонат для антропологического музея. Когда приходит время, механизированный бог столь же стремительно разогревает его до жизнеспособных температур, откачивает излишки геля и совершает чудо. Никто не помнит, с какими чувствами он родился на свет, но процедура пробуждения заставляет предположить, что эти чувства повторяются. В человеческом мозге вспыхивает искра разума, и он, вновь подчиняя члены своей воле, выбирается из геля слабым, дезориентированным, напуганным ярким светом и громкими звуками комком из мяса и нервов. От нескольких минут до пары часов он тратит на то, на что в первый раз требовалось несколько лет: учится заново мыслить, ходить, говорить и строить планы на будущее. Последним в человеке пробуждаются воспоминания о прошлой жизни, и тогда цикл перерождения завершается, и бог сбрасывает с себя непостижимый ореол власти над всей существующей вселенной.
Мир был покрыт едким туманом, и Радэк вытянул руки вперед, пытаясь дорисовать аскетичные контуры отсека осязательными сигналами, срывающимися с кончиков пальцев. Он испуганно отступил, когда стена шевельнулась, и на него накатила мягкая волна прохладного воздуха, разогнавшая мурашек по измазанной гелем коже. Еще раз размазав по лицу желеобразную субстанцию, он понял, что перед ним открылся проход в душевую. Его кончик носа ощутил, как что-то еще взволновало воздух — Ленар бесшумно прошел мимо
