Я молчал, не зная, что сказать. Молчала и Натсэ. Было такое чувство, словно мы стоим перед могилой, где похоронено детство. Детство Авеллы, детство Зована.
Зован бросил ягоду в рот, прожевал её, проглотил.
— Вряд ли она хотела бы здесь ещё раз оказаться, — сказал он. — А вот я, кажется, только для этого и рвался в Тентер.
— Хочешь зайти в дом? — спросил я.
— Нет, ни к чему. — Зован медленно покачал головой. — Я хочу, если будет такая возможность, перед уходом сжечь это место дотла.
Глава 30
Зован меня беспокоил не на шутку. Все эти его речи-воспоминания... Создавалось впечатление, что он собрался героически погибать, и теперь не то исповедуется, не то прощается с миром. Выглядело и звучало это жутковато, и Зована мне было, разумеется, жаль. Но больше всего меня тревожило, как он поведёт себя в опасной ситуации. Если, к примеру, мы с Натсэ решим улетать, а он очертя голову кинется в атаку, искупать свою вину перед миром вообще и Авеллой в частности — что тогда?
Собственно, два пути. Либо кидаться вслед за ним и будь что будет (очень плохой план), либо бросить его и потом смотреть в глаза Авелле (невероятно плохой план).
Сейчас мы приближались к рынку, и гнетущую тишину, окутавшую нас троих, разбавил гул голосов. Я покосился на Натсэ. Она, такая забавная в платке, ответила мне спокойным взглядом.
НАТСЭ: Не волнуйся за него, он в норме.
МОРТЕГАР: Уверена?
НАТСЭ: Разумеется. Магия Души!
МОРТЕГАР: Абсолютная Магия!
Мы едва не рассмеялись, но взяли себя в руки. Вслух я сказал:
— Никакой магии, ни в коем случае. Не дай Огонь, местные узнают, что мы — маги.
Рынок начался. Он не слишком отличался от рынка в Сезане. Разве что проходы между торговыми рядами были пошире, товаров побольше, да продавцы погорластее. Увидев нас, они тут же активизировались. Один схватил с прилавка кусок материи и бросился к Натсэ. Другой, с кульком чеснока, понёсся ко мне.
— А ну, свалили, оба! — рявкнул на них Зован.
Продавцы припухли и отступили, даже мне не по себе сделалось.
— С ними построже надо, — пояснил Зован. — А то не отделаешься.
— Ты ведь помнишь, что ты — простолюдин? — спросила Натсэ.
— Н-да... Ладно, буду спокойнее.
Мы оделись, как простолюдины, и внимания не привлекали. Стоило отбрехаться от двух торговцев, как и остальные, слышавшие и видевшие всю эту сцену, потеряли к нам интерес. Однако этого эффекта хватило шагов на сто, потом вновь потянулись щупальца маркетинга:
— Хлэб! Очин свэжый, бэзгранычно вкусный хлэб!
— Мясо! Нежнейшее, вкусное мясо! Да вы только гляньте, его хоть сырьём кушать можно, во рту тает!
— Рыба! Морская рыба, только вчера из моря!
Натсэ среагировала первой. Толкнула меня, Зована и подошла к лотку.
— Привет, красавица, — улыбнулся продавец. — Бери рыбку! Вкуснее во всём Тентере не найдёшь.
Рыба плавала в кадке. Натсэ сунула в мутную воду палец, лизнула его.
— Солёная, — сказала она задумчиво.
— А ты как хотела! — Продавец надулся от гордости. — Морская рыба...
— Сколько ж отсюда до моря? — Натсэ посмотрела на меня, морщась, будто пытаясь что-то вспомнить.
— Полдня где-то, — пожал я плечами. — Если вниз по течению.
— Точно. А если вверх — то подольше. Ну и что ж за корабль-то вверх по реке идёт так быстро? Никак магический?
Продавец сдулся, будто воздушный шарик. Опустились уголки губ. Натсэ внимательно смотрела ему в лицо.
— Три дня, — буркнул он. — С кило по дилсу скину, но больше — и не просите.
— Чего три дня? — спросил Зован.
Он-то вряд ли часто на рынках торговался, аристократ. А Натсэ уличную жизнь хорошо знала, да и я как-то смекнул, что имеется в виду. Решил пояснить сам:
— Три дня рыба ехала, от моря. На повозках, небось?
— Ну а на чём... — Продавец говорил тихо, стреляя глазами по сторонам — боялся, как бы информация не достигла ушей менее сообразительных покупателей. — Да вы не думайте! Видите — живая плавает. Живая рыба плохой не бывает!
— Можно поспорить, — возразила Натсэ. — Три дня в одной тухлой воде...
Продавец что-то забормотал, пытаясь не то оправдать товар, не то послать нас подальше.
— Мы что, рыбу будем брать? — поморщился Зован.
— Заверните парочку, — сказала Натсэ. — Покрупнее. Я покажу, каких.
Продавец, мигом ободрившись, вытащил из-за прилавка сачок и склонился над кадкой. Натсэ сначала показывала ему на то и дело исчезающих в мутной глубине рыб, потом, не выдержав, отняла сачок.
— Вот так! — воскликнула она, одним ловким движением выудив здоровенную рыбину.
— Я ей башку отрублю, — сказал продавец и бросил рыбу на разделочную доску. — А за дилс — ещё требуху могу вынуть.
— Давай, — сказала Натсэ, целясь на следующую жертву. — Только не за дилс, а чтоб мы про три дня по всему рынку не раззвонили.
— Эх, злая какая, красавица! Ну ладно. Не потому, что напугала, а за красоту.
— Пойдёт, — кивнула Натсэ и дёрнула рукой. Вот и вторая рыба шлёпнулась на прилавок.
Торговец дело знал. Двух минут не прошло, а он уже отсёк обеим рыбам головы, вскрыл им, ещё трепыхающимся, животы и вытащил кишки. Натсэ со странной улыбкой за этим наблюдала. Не хотел бы я узнать, какие воспоминания у неё вызвало кровавое зрелище...
— А что, — спросила она, когда продавец начал заворачивать рыб в бумагу, — магов-то совсем не осталось?
Продавец неприлично фыркнул:
— А вы что, полгода в облаках витали?
— Ну, вроде того, — усмехнулся Зован.
— Намудрили чего-то маги. Выпустили Огонь. А Огонь возьми да и окажись Драконом. К нам тогда этот самый Материк прилетал, который Летающий. Всех магов собрали, говорят, давайте бежать, пока место есть. Ну, какие подались, а другие не поверили, остались. Той же ночью Дракон прилетел. Страху было... Не пересказать. Магов-то всех пожёг, какие были. А
