— Я... я... — я испугалась, мне не хотелось признавать его правоту.
Однако Лео, не останавливался.
— Ты почти призналась мне в этом вчера, в Пеннингсе. Ты сказала: «Но я не была ребенком, когда пришла телеграмма». Ты ведь имела в виду еще одно предательство, верно? Когда пришла телеграмма, в которой говорилось о смерти Фрэнка.
У меня закружилась голова. Мое сердце забилось так часто, что мне стало трудно дышать, но Лео, не уступал:
— Эми, ты должна все рассказать мне. Скажи мне, что случилось, когда пришла телеграмма?
— Новости в газетах были такие дурные, а вы оба были там, — прошептала я. — Я все время читала газеты и представляла эти пушки. Я так переживала... — я не могла продолжать.
Но Лео был настойчив, слишком настойчив, чтобы я могла сопротивляться.
— Эми, скажи мне. Скажи мне правду.
— Я не хотела его смерти! — в отчаянии сказала я.
— Да — потому что ты любила его.
— Да, я любила его, — по моим щекам потекли слезы. — Но когда мистер Селби принес телеграмму, я подумала — а вдруг это ты, — я сглотнула и зачастила: — Я думала об этом раньше, представляла, как я гляжу на мистера Селби и не знаю — о ком из вас эта телеграмма. Этот кошмар постоянно мучил меня. И вот он наступил, и мистер Селби сказал: «Боюсь, что новости очень плохие», — мне нужно было быть готовой к этому, думать, что это мог быть любой из вас. Но когда это случилось, я подумала только одно — что это, наверное, ты, — лицо Лео застыло, словно высеченное из гранита, и я в отчаянии продолжила: — Я была так уверена, что там твое имя, что когда начала читать, и увидела имя Фрэнка... то почувствовала... — я запнулась, я не могла высказать постыдную правду. Я тихо заплакала.
— Скажи мне, Эми, что ты почувствовала? Я взглянула в косящие глаза Лео и сказала:
— Я почувствовала облегчение.
— Облегчение! — вскричал он.
Я поспешно начала оправдываться:
— Только на мгновение. Потом я огорчилась, очень огорчилась. Но, видишь ли, пока я не прочитала телеграмму... — мой голос вздрогнул от воспоминания, — я была уверена, что там твое имя. А потом мне стало так стыдно, потому что он любил меня, — я дрожала, но мне стало легче, потому, что я наконец взглянула правде в лицо.
Я почти успокоилась, когда заговорил Лео — однако его голос звучал странно и напряженно:
— Эми, все это время я думал по-другому.
— Как по-другому? — недоуменно спросила я.
— Во Франции, прочитав письмо Фрэнка и узнав, что он влюбился в тебя и собирался забрать тебя...
— Но, Лео, я никогда бы не оставила тебя.
— Эми, тебе не потребовалось бы оставлять меня, если бы имя на телеграмме было моим.
Калейдоскоп снова завертелся, все быстрее и быстрее.
— Я представлял твои мысли в момент, когда ты получаешь телеграмму, понимая, что один из нас убит, — продолжал Лео. — И я представлял, что ты в этот момент молишься, чтобы там оказалось мое имя.
Я протянула к нему руку:
— Ох, Лео, я никогда бы так не подумала, никогда. Даже если...
— Если что?
— Даже если мне хотелось бы уйти к нему. Но я не хотела этого, я хотела быть с тобой. Я хотела, чтобы ты вернулся ко мне. Вот почему я это почувствовала — пусть только на мгновение.
Я заплакала. Я почувствовала, что Лео обнял меня и посадил себе на колени, и ухватилась за него, плача и плача. Когда я подняла взгляд, на его щеках тоже были слезы. Я уставилась на него — на Лео, который все это время думал, что я желала ему смерти, но все-таки любил меня. А я тоже была слепой, — я поняла наконец, что недостаточно люблю Фрэнка, но погрузилась в чувство вины и стыда вместо того, чтобы признаться себе в этом. Калейдоскоп сложился в окончательный узор.
Я откинула голову и сказала:
— Я люблю тебя, Лео.
— Да, я знаю.
— Только по-другому. Я была всего лишь девчонкой, когда встретила Фрэнка, и он тоже был слишком молод. Но теперь я повзрослела и стала женщиной, теперь я люблю тебя, — я притянула к себе голову Лео и нежно поцеловала его в губы. А затем мы обнялись покрепче.
Глава шестьдесят вторая
— Ты простудишься, Эми, — пробормотал, наконец Лео. — Я лучше уложу тебя в постель.
Мои руки вцепились в его шею.
— Я не хочу, чтобы ты уходил.
— Я и сам не хочу расставаться с тобой, — нежно сказал он.
— Тогда сними костюм, чтобы он не измялся, и ложись ко мне под одеяло, — заметив его неуверенность, я быстро добавила: — Конечно, может быть, тебе этого не хочется, ведь у меня месячные...
Лео ободрил меня легким поцелуем.
— Я пойду, переоденусь в нижнее белье. Я ненадолго. Лео вернулся в пижаме и улегся рядом со мной. Обняв его, я почувствовала, что он дрожит.
— Ты замерз.
— Нет, Эми, это от облегчения, — пробормотал он. — Весь прошлый год... — он запнулся, а затем признался: — Бывали, мгновения, когда я думал, что ты меня ненавидишь за то, что в телеграмме оказалось не мое имя. Ненавидишь, потому что моя смерть освободила бы тебя, и ты могла бы выйти замуж за Фрэнсиса. Я не мог забыть, что навеки отрезал тебя от него, принудив выйти за меня замуж.
— Лео, не говори глупостей, — я легонько встряхнула его. — Ты не принуждал меня идти замуж, ты это знаешь. Даже если это был не настоящий брак, потом я признала его настоящим. Это было мое решение, а не твое. А теперь тебе пора забыть свои глупые фантазии — и, кроме того, нам пора спать, — положив голову Лео к себе на грудь, я стала гладить его мягкие волосы, пока его дыхание не замедлилось, говоря мне, что он заснул.
На заре он ушел от меня. После его ухода я лежала без сна и плакала, оплакивая Фрэнка — но это были и слезы облегчения, потому что страхи Лео исчезли и он наконец поверил, что я люблю его.
Последующие несколько дней были днями нашего исцеления. Мы признавались друг другу в горестях прошлого.
— Я подвел его, Эми. Я обещал быть ему отцом — но я им не был.
— Я тоже подвела его.
— Только под конец я постарался стать им, но он ничего не узнал, — Лео протянул мне руку, и мы сидели, сплетя пальцы, пока нас не нашли дети. Эти дни мы все время были вместе — в его библиотеке, в моей гостиной, в кабинете имения, в розовом парке. Мы очень отдалились за прошлый год, теперь нам
