— Но это могло бы случиться, если бы ты нашел меня тогда, — воскликнула я.
— Нет, не могло. Ты бы выросла и рано или поздно встретилась бы с Фрэнсисом...
— И влюбилась бы в него.
— Да. А когда стала бы достаточно взрослой, чтобы понять мои чувства, то разрывалась бы между любовью и преданностью. Так же, как это тянется сейчас.
Мне было невыносимо слышать печаль в голосе Лео.
— Все хорошо, Эми, — мягко сказал он. — Не плачь.
Как я уже говорил тебе, я все понимаю, — его теплая рука на мгновение накрыла мою. — Ты выглядишь усталой. — Он свернул на обочину. — Ты очень устала, поэтому я сейчас уложу тебя на заднее сиденье, и ты попытаешься заснуть. День был слишком тяжел для тебя, не так ли?
Лео говорил со мной как с Флорой, и я послушалась его как Флора. Много позже его голос разбудил меня:
— Мы дома, Эми.
Я протерла глаза, а Лео подошел к дверце машины, чтобы помочь мне выйти. Когда я медленно поднималась по ступеням, наружная дверь открылась.
— Добрый день, моя леди, — улыбнулся мистер Уоллис.
Затем я услышала восторженный визг: «Мама! Мама! Мама!» Дети бежали ко мне вниз по лестнице, за ними шла Дора, с Джеки на руках. Я обняла и расцеловала их, словно мы не виделись две недели. Затем настала очередь Лео приветствовать их. Когда восторги улеглись, он объявил мне:
— А теперь в постель, Эми. Ты поужинаешь в своей комнате.
Я не возражала, потому что все еще чувствовала слабость и озноб. Когда он предложил мне руку, я с благодарностью оперлась на нее. У меня в спальне он сказал:
— Приношу извинения, что причинил тебе боль, заставив сделать это признание.
— Ты был прав, Лео. Мне было пора взглянуть в лицо правде.
— Да, — тихо сказал он. — В конечном счете, все мы сталкиваемся лицом к лицу с прошлым. Доброй ночи, Эми.
Лео резко повернулся и ушел, и мое сердце упало. Было только шесть вечера, а он уже пожелал мне доброй ночи — значит, Лео, не собирается зайти ко мне позже. Сегодня я снова начала надеяться, потому что он был добр со мной, заботился обо мне. Однако последние четыре года он все время заботился о людях, и это вошло у него в привычку. Там, в туалете, я ошиблась — я просто приняла желаемое за действительность.
Глава шестьдесят первая
Я спала половину суток, а может, и больше, и проснулась только, когда мне принесли утренний чай. Его принесла Клара.
— Его светлость спрашивал, как вы себя чувствуете, поэтому я сказала, что сама отнесу вам поднос, — улыбнулась она. — Цвет лица у вас стал лучше, моя леди.
— Я выспалась и чувствую себя лучше.
— Да, — кивнула она. — Его светлость сказал, что вы метались во сне, когда он заглянул к вам вчера вечером, — я сразу же повеселела, а Клара сочувственно улыбнулась. — Все имеет начало и конец.
Однако, когда я пришла в детскую, Лео уже ушел оттуда. За завтраком он мало разговаривал со мной, хотя и сказал, что рад видеть, что я чувствую себя гораздо лучше. Его собственное лицо было изможденным — он выглядел так, будто совсем не спал в эту ночь.
Только после того, как Лео осушил последнюю чашку кофе, я узнала, что у него на уме.
— Эми, у тебя еще сохранился дневник Жанетты? — внезапно спросил он. — Мне хотелось бы перечитать его, — видя, что я медлю с ответом, он продолжил. — Я знаю, что ты хочешь сказать, но, как я говорил тебе вчера, в конечном счете, все мы сталкиваемся лицом к лицу с прошлым. Мне тоже пора это сделать. В моем прошлом то, о чем я старался не вспоминать, началось с Жанетты.
— Но ты уже читал его, — попыталась я отговорить Лео.
— Значит, он, действительно, так плох, как мне это помнится, — сказал он, изучая мое лицо. — Не беспокойся, Эми, хуже не будет. Итак, ты можешь одолжить мне его?
— Ты, наверное, забыл французский, — предприняла я еще попытку. — Ведь когда ты возил меня во Францию, то ошибся с поездом...
Лео прервал мои отговорки:
— У меня никогда не было проблем с чтением по-французски, — он улыбнулся уголком рта. — Мой разговорный язык тоже улучшился за последний год, с тех пор, как я принял на себя командование подразделением, — его улыбка исчезла. — Эми, тебе бесполезно пытаться отговорить меня — у меня есть призраки похуже, чем дневник моей первой жены, но дай мне сначала разобраться с ним.
И я пошла за дневником.
Я не видела Лео целый день. Когда он наконец, пришел после вечернего чая ко мне в гостиную, его лицо было серым и осунувшимся. Он отдал мне дневник.
— Спасибо, — глядя, как я достаю из-за ворота блузки ключ и запираю тетрадку, он спросил: — Не прогуляешься ли ты со мной перед ужином?
— Да, конечно. Я только предупрежу детей.
Я думала, что Лео хочет погулять в розовом парке, но вместо этого он пересек парк и направился в лес. Я догадалась, куда он идет. Вечернее солнце золотом просвечивало сквозь изгородь шиповника и освещало прогалину. В укромном углу южной стены несколько роз «Блэйри» уже раскрыли розовые бутоны, но Лео прошел мимо них, по неровному полу разрушенного холла, во внутренний дворик, где стояла она.
Я не смела заговорить. Я смотрела, как глаза Лео изучали ее прекрасное лицо, и, увидев в них боль, отвернулась. Выражение лица Жанетты было таким спокойным, таким умиротворенным, словно даже сейчас она скрывала перед ним свой страх и отвращение. Несмотря на то, что испытывала их всегда.
— Это было безнадежно, правда? — тихо сказал он.
— Да, — я подошла к нему. — Ты правильно сделал, что отослал ее.
— Мне больше ничего не оставалось после того, как я совершил ужасное преступление, женившись на ней, — теперь голос Лео был полон печали.
— Это тетушки заставили ее выйти за тебя замуж. Ты не был виноват в этом.
— Нет, Эми, я был виноват, — покачал головой Лео. — Я понял это, перечитав сегодня ее дневник.
— Но...
Он прервал меня:
— Жанетта была слабой, беззащитной, у нее было только одно оружие — ее религия. Когда я прочитал ее дневник впервые, то увидел только дурные последствия ее верований — но религия давала ей и силу. Она должна была дать Жанетте силу отказать мне.
— Жанетта так и сделала, пока не узнала о ребенке... — я запнулась, но было уже поздно, и я была вынуждена договорить правду. — Тетушки уступили ей, но она упала в обморок, и тогда они выяснили, что она в тягости.
Мой
