— Если в будущем вы возьмете на себя труд сразу же складывать счета в этот ящичек, который я поставила для вас, то конце концов все получится быстрее. Кроме того, это будет и аккуратнее.

Мистер Арнотт оглянулся и подмигнул Лео:

— Легче сделать, что велено, чем каждый месяц слушать придирки, а, мой лорд?

— Гораздо легче, Арнотт, — засмеялся Лео. — Я понял то же самое.

— Я не придираюсь к тебе, — возмущенно сказала я, когда мы шли назад.

— Не всегда.

— Вообще никогда!

— А как насчет того, когда Маттеус велел мне лежать в постели?

— Это другое дело — тогда к тебе было необходимо придираться, — Лео засмеялся, а я добавила: — Кроме того, это было правильно, потому что сейчас ты снова бодр и здоров.

Смех Лео затих.

— Да, я уже поправился, так считают и врачи. Завтра я возвращаюсь во Францию.

Я повисла на руке Лео, вынудив его остановиться.

— Назад? Назад во Францию?

— Нет-нет, сначала на более легкую работу, в Англии.

— Почему ты ничего мне не сказал?

— Я собирался сказать этим вечером. Я все еще не могла поверить в это.

— Но я думала, что ты останешься дома, по крайней мере, до конца сбора урожая...

— Нет, боюсь, что нет.

— Разве ты не мог бы, разве ты не мог... — я хотела сказать — «вообще не возвращаться в армию». В конце концов, он был уже в возрасте, он знал множество влиятельных людей, а этот лорд Кроуфорд уже ушел из солдат и вернулся в правительство, возглавлять министерство сельского хозяйства. Но хотя эти мысли зароились в моей голове, я сознавала, что Лео не оставит армию, пока война не кончится. Поэтому я просто спросила: — Разве ты не мог попросить остаться подольше?

— По-моему, мне не требуются никакие особые привилегии. Вспомни, что я уже получил поблажку, вернувшись домой, из госпиталя пораньше — другим так не повезло.

Я пошла дальше, борясь со слезами — я была потрясена тем, что отъезд Лео наступил так скоро и внезапно. Вдруг Лео остановил меня и повернул лицом к себе.

— Эми, как только узнаешь о своем положении, сразу же напиши мне, — он вгляделся в мое лицо и тихо спросил: — У тебя уже задержка?

— Я ничего не узнаю до следующего понедельника, — покачала я головой. — Но все равно я не могу сказать точно, когда. С Флорой и Розой я ни в чем не была уверена, пока не почувствовала шевеление.

— Если даже ты не будешь уверена, то напиши мне, когда у тебя появятся основания для подозрений.

— Но если так, не будет ли лучше сообщить тебе, когда все будет уже позади — чтобы ты не беспокоился?

— Нет! — почти выкрикнул Лео. — Я — твой муж и это мое право — беспокоиться за тебя. Обещай, что будешь со мной, совершенно честной, Эми.

Я взглянула на Лео и вспомнила, что он не был, совершенно честным со мной, но он был большим, сильным мужчиной.

— Сколько у тебя продлится эта «легкая работа»?

— Не знаю, — Лео, не смотрел мне в глаза. — Кроме того, если даже меня пошлют во Францию — в порядке вещей, что раненому дадут прежнее назначение — ты можешь быть уверена, что я снова попаду в базовый госпиталь.

— Но в последнее время ты был не там.

— Ну, я... — он сменил тактику, — было к лучшему, что ты не знала об этом.

— Но я знала.

— Откуда же? — изумился он. — Неужели меня выдал Селби?

— Фрэнк рассказал мне, — просто сказала я.

— Боже мой... я взял с него клятву, что он не сделает этого.

— Ну, а он сделал, — я взглянула прямо на Лео. — Лео, я обещаю сообщить тебе о своем положении, если ты обещаешь мне сообщить, когда тебя пошлют в один из этих полевых санитарных пунктов.

— Персонал полевых санитарных пунктов не подвергается такому риску, как солдаты.

— Разве только, если рядом разорвется снаряд...

— Бывает иногда — но, по-моему, незачем беспокоить тебя.

— Я — твоя жена. И это мое право — беспокоиться за тебя, — Лео промолчал, потому что я использовала его же аргумент. — Я обещаю тебе, если и ты мне обещаешь.

Наконец Лео наклонил голову в знак согласия.

— Когда ты уезжаешь завтра? — спросила я.

— На поезде в семь сорок пять.

— Тогда мы позавтракаем пораньше.

— Тебе незачем вставать...

— Конечно, я встану.

Мы вместе попили чаю, а затем пошли в детскую. Я рассталась с Лео только на время переодевания к ужину, но даже тогда Лео зашел ко мне через гардеробную и попросил помочь найти потерянную запонку. Ужин, кофе — и последняя прогулка по розовому парку. На верхней ступени лестницы, ведущей к фонтану, Лео спросил меня:

— Какой тебе хочется рождественский подарок, Эми? Скажи мне, и я выберу его, пока буду проездом в городе, чтобы послать тебе в декабре.

— Я хочу его сейчас.

Лео удивленно взглянул на меня.

— Конечно, если ты предпочитаешь деньги...

— Я хочу не деньги. Я хочу поцелуй.

Лео промолчал. Я подтолкнула его на ступеньку ниже, чтобы его голова оказалась вровень с моей, затем обняла руками за шею и стала ждать, когда он поцелует меня. Сначала это был теплый, нежный поцелуй — как тот, который Лео дал мне, когда я подтвердила свою клятву. Но затем он поцеловал меня снова, уже иначе — его рот раздвинул мои губы, язык стал искать встречи с моим языком, руки крепко обняли меня. Вдруг Лео спохватился и резко отстранился:

— Извини, Эми, я забылся. Я взяла его руку в свои.

— Не говори глупостей, Лео. Здесь не из-за чего извиняться, ведь я — твоя жена. Пойдем, нам пора в постель.

Этим вечером Лео, не сказал, как обычно, что он не уверен в себе — этот поцелуй слишком ясно показал, что он был уверен, очень даже уверен. Он рано пришел ко мне в спальню и крепко, отчаянно обнимал, в последний раз отдавая дар любви. После этого мы не разнимали объятий, пока не заснули. Перед зарей Лео разбудил меня, и мы снова занялись любовью в бледном предрассветном освещении. Затем он оставил меня.

Лео попрощался с Розой и Флорой, а я поехала провожать его на станцию. Мы вместе ждали на платформе, но я не знала, что сказать, а он тоже молчал. Когда поезд, наконец прибыл, Лео повернулся ко мне и тихо сказал:

— Я люблю тебя, Эми.

Я взглянула на него в ответ:

— Я тоже люблю тебя. Береги себя.

— И ты, Эми — и не забудь сообщить мне.

— Да, сообщу. А теперь давай поцелуемся.

Лео наклонил голову, и я крепко поцеловала его в губы. Затем он вошел в поезд. Я стояла и махала рукой на прощание, пока последний вагон не исчез вдали, а затем вернулась домой, к детям.