— В Медведково, а что?

— Далеко забрался.

— Не дальше, чем ты…

— Я в Выхино.

— Где это?

— Пригород Люберец…

— Не москвич, значит, — сделал вывод Алексей.

— У нас хоть медведи по городу не ходят, — тут же нашелся Коршун.

— Здесь ты прав, — кивнул Алексей. — На днях одного зеваку загрызли…

— Сибирь матушка…

— Куда уж нам до юга.

— Юго-востока, — поправил его Коршун, — если уж быть совсем точным.

Докурив, ребята стали нехотя подниматься. Первым на ноги встал младший и подал руку начальнику. Коршун от помощи не отказался. Эскалаторы еще не работали, и наверх подниматься пришлось пешком, ступенька за ступенькой, медленно-медленно…

— Что дальше? — спросил Кудрявцев, когда они оказались на верху и сделали по первому глотку утреннего кислородного коктейля процентов на восемьдесят состоящего из смока, а может и того больше, судя по видимости.

— У меня телефон разрядился, — вздохнул Коршун.

— У меня тоже.

— Езжай домой, — сказал он. — К десяти на работу…

— А ты?

— Я на работе посплю.

— Не дадут.

— Думаешь?

— Знаю.

— Тогда я тоже махну домой, — передумал Коршун, — хоть душ приму да немного сосну.

— Сосни, сосни, — Алексей заложил руки за голову и потянулся, разминая кости. — Пару часов нам с тобой не помешает.

Однокомнатная квартира в старой девятиэтажке встретила его открытой дверью и пустой распитой на столе бутылкой водки. Самих гостей, правда, в квартире уже не было, пошли за второй, наверное… Коршун собрал со стола мусор и выбросил его в ведро, вместе с переполненной пепельницей и грязными бокалами, которые не спасло даже их хрустальное происхождение. Еще десять минут ушло на то, что бы убедиться, что в квартире все цело и ничего не пропало. Затем, скинув с себя рубашку и стянув брюки, он залез в ванную, и включил холодный душ. Несколько минут холодного блаженства, и усталость стала постепенно отступать. Теперь еще пару часов сна и, вообще, все будет нормально. Коршун улыбнулся: «Как все-таки мало надо в этой жизни хорошего, что бы почувствовать себя нормально!»

Скоро он уже спал, укрывшись простыней и зарывшись носом в подушку. Сто двадцать минут были в полном его распоряжении. Будильник был заведен, мобильный телефон подключен к зарядному устройству, а ПМ предусмотрительно снят с предохранителя и положен под подушку. Засада была снята, и он знал об этом, иначе чего бы он сюда приперся, но все равно…чем черт не шутит, береженого, как говориться, и бог бережет.

Он видел, как остался лежать там, в самом низу с проломленной головой, но, что удивительно, ему совсем не было себя жалко… Поднимаясь все выше и выше по шахте выложенного деревом колодца вверх к квадратику голубого неба, сияющего над головой, он все сильнее и сильнее чувствовал прилив такого блаженства, такой навалившей на него волны счастья, окатившей его и забравшей, и теперь поднимающей его туда…наверх…к этому кусочку неба, что все страхи пережитые им до этого казались теперь такими смешными и нереальным, такой ерундой по сравнению с надвигающейся на него вечностью, что про них и вспоминать даже не стоило… Война закончилась, и он победил. Душа радовалась и рвалась на свободу. А как ему было хорошо и легко лететь, и кто бы только знал!

Страшная ночь закончилась, монстры остались в черных подвалах подземелья. Он посмотрел вниз и увидел, как кровожадные упыри рвали на куски его тело, его бывшее тело… «Уроды, — на его лице появилась легкая улыбка, — я то вот он, твари безмозглые, куда вы смотрите?» И одно чудище, будто его услышав, вдруг оторвалось от пиршества и задрало вверх голову, впившись в него своими кровавыми, горящими ненавистью глазами. Кровь в глазах, кровь на клыках и кровь на когтях…Смерть, упустившая свою жертву! Сердце замерло. Сейчас оно, это пышущие огнем исчадие ада, бросится за ним вдогонку и тогда уже…ему точно из его когтей не вырваться. А до спасительного голубого квадратика, он только усилием воли заставил себя оторваться от этого, следящего за ним страшилища и посмотреть наверх, еще было так далеко… И снова страх, и дикий рык, и изрыгающееся ему в вдогонку, пожирающее все вокруг огненное пламя из оскалившейся пасти чудовища. И никакой…совсем никакой надежды на спасение!

Он открыл глаза и некоторое время лежал неподвижно, туго соображая, где он и что с ним такое, умер или ему все это сниться? И кто это, кто это над ним склонился? Снова тот же свет, что и тогда в вагоне метро, яркий и холодный, и снова тот же блеск в ледяных, бесчувственных глазах, внимательно его изучающих, и снова то же мертвенно-белое, молчащее лицо Королевы… И еще… лазурное, без единого облачка небо за её сверкающей, играющей всеми цветами радуги короной…

Он приподнялся на локти и стал осматриваться. Ровная бесконечная гладь и белое безмолвие окружало его со всех сторон. Холодное, тихое и спокойное белое безмолвие… Вдалеке были видны какие то строения, несколько одноэтажных белых ангаров с коньковыми такими же белоснежными, искрящимися на солнце крышами и широко распахнутыми воротами, куда то и дело входили и выходили люди. Люди были везде…и все были одинаковые. Не то, что бы на одно лицо, но все в одинаковой, белой форме без знаков различия. Все — и мужчины и женщины без исключения: белые, на толстой, рифленой подошве ботинки, белые брюки с широким ремнем и белые, с накладными грудными карманами и длинными рукавами легкие куртки… Все мужчины были коротко подстрижены: голые затылки и стоячий бобрик. У женщин же волосы были туго стянуты на затылках в конские, свисающие ниже лопаток хвосты, то и дело теряющих свою форму и переливающихся в лучах незаходящего солнца. Все окружающие его люди без исключения были молоды и красивы. Одухотворенные лица прекрасные, в цвет неба глаза, светлые волосы и ухоженные руки, стройные тела и грациозные походки, мир и спокойствие… И еще эта спокойная в своем величии, единственная, отличающаяся от всех остальных и сейчас стоящая рядом с ним в своем звездном, сотканном из снега и воздуха платье и внимательно за ним наблюдающая Королева всего этого…

Вот она взяла его за руку, когда он поднялся, и все так же молча повела его за собой. Он не сопротивлялся. Идти было легко и усталости совсем не чувствовалось. Прохладный, чистый воздух, заполнивший легкие, сделал тело почти воздушным. И он чувствовал, как с каждым следующим глотком этого чудного кислородного коктейля его тело становилось все сильнее и сильнее, как каждая его клеточка напитывалась такой энергией, что если бы у него сейчас были крылья, то никакая сила не смогла бы его сейчас удержать от полета. Взмах, и вот он уже взмыл вверх, и кружит над всем этим великолепием, видит всю