— Вы получите их без всякого доступа, — отрезал полковник. — Я возьму на себя такую ответственность. — Потом он заговорил тише: — У нас слишком шустрое руководство, постоянные поиски коррупционеров, шпионов, террористов. Под шумок можно скрыть само существование этих документов, тем более, что со времени остановки проекта прошло пятнадцать лет. Большинство о нём не то, что не помнит, а просто не знает.
— Пятнадцать лет? — переспросил Сокольский. — За такой временной промежуток технологии безнадёжно устаревают, а приоритеты меняются. Что есть в этом проекте, что вы о нём вспомнили?
Прямой вопрос Сокольского подразумевал не менее прямой ответ и полковник Астафеев не стал увиливать.
— Со мной связался один человек из городской администрации. Стал спрашивать моего мнения о старой разработке. Это был светоотражающий сплав, который испытывали в своё время на одной из наших северных военных баз. Потом от изобретения отказались из-за чрезмерной затратности. — Натан Олегович посмотрел на Сокольского. — Прежде чем дать ответ, я решил просмотреть все имеющиеся старые документы по этому вопросу. В том числе и те, которые до сих пор остаются засекреченными. Тогда я и обнаружил, что некоторых документов не хватает. Не тех, в которых речь идёт о технологии получения сплава, а… как бы так выразиться… Был там один сопутствующий проект, который закрыли вместе с основным.
— Бумаги могли изъять в любой момент за эти пятнадцати лет, — предположил Сокольский.
— Нет! — полковник Астафеев посмотрел на Сокольского и твёрдо проговорил: — Около года назад я держал эту папку в руках. Мне нужно было сверить кое-какие даты. Все бумаги были на месте.
— Что именно пропало?
— Техническая документация проекта "Стихия". Вам это о чём-нибудь говорит?
— Нет, — соврал Сокольский, который ещё утром выслушивал доклад майора Киппари о пропаже некоего кейса, в котором покойный ныне криминальный авторитет Большой Иван вёз образец, сыгравший роль основы для проекта "Стихия", чтобы передать заграничному покупателю. — Что это был за проект?
Ощущения мистики не возникло, но Сокольский признался себе, что некое шевеление под рёбрами он почувствовал. Казалось, что внешняя сила, природу которой он не в состоянии постичь, толкает его к чужой загадке, которую давно следовало предать забвению.
— Представьте себе, что вы можете управлять погодой на конкретном участке земной поверхности, — уклончиво ответил полковник. — Это суть проекта. Разумеется, в первоначальном виде он безнадёжно устарел. Но идея, основа технологии, может представлять интерес. На тот момент разрабатывался принципиально новый способ, опережающий своё время. И как раз технические характеристики пропали. Все остальные материалы остались.
— Пятнадцать лет… — задумчиво повторил Сокольский. — За последнее время дело шагнуло слишком далеко, чтобы кого-то привлёк материал пятнадцатилетней давности. Тем более, в деле управления погодой. Или этот проект подразумевал что-то ещё?
— Не поймите меня неправильно… — Астафеев посмотрел на памятник. — Всего я не могу вам сказать. Просто найдите вора, а с остальным я сам разберусь.
— Иначе спросят с вас? — невинно поинтересовался Сокольский.
— Полагаю, что вас лично это не касается! — резко выговорил полковник.
Сокольский проследил за его взглядом.
— Вам нравится памятник? — спросил он.
— Не знаю… — собеседник явно сбился с мысли. — Не задумывался об этом.
Сокольский посмотрел на Натана Олеговича.
— Трудно рассуждать о памятнике, не имея представления о том времени, в котором жил его автор, — сказал он доверительно и неожиданно мягко. — Делать выводы, не получив максимально исчерпывающие ответы на свои вопросы, ещё труднее. Хотите, чтобы я помог вам — дайте полную информацию.
Его собеседник некоторое время молчал, разглядывая Сокольского.
— Вы верите в будущее России? — спросил он наконец.
— Я верю в то, что ради будущего России должен хорошо делать своё дело, — ответил Сокольский.
Натан Олегович вздохнул.
— Я знал, что примерно так вы и ответите, подполковник Сокольский, — сказал он. — Вы должны меня понять. Я не могу сперва отдать вам эту папку, а потом получить от вас ответ, что вы за дело не берётесь. Соглашайтесь — тогда получите весь материал. Здесь и сразу.
— Откровенно, — кивнул Сокольский. — Я возьмусь за это дело.
"Если бы не пропавший кейс с образцами — чёрта с два ты бы меня уговорил!" — подумал он про себя.
— Хорошо, — с явным облегчением произнёс Астафеев и подвинул Сокольскому портфель. — Синяя пластиковая папка. Достаньте незаметно.
Сокольский вынул из кармана сложенную вчетверо газетку и с ловкостью фокусника переложил в неё пластиковый "конверт".
— Это — копии того, что осталось, — пояснил Астафеев. — И сведения о том, что было в пропавшей части. У меня не было возможности переводить текст в цифру. Откатал ксерокопии. Учтите: хоть я и не требую с вас расписку о неразглашении, большая часть того, что вы узнаете, строго засекречена. Будет утечка — мне придётся указать на вас, как на самый вероятный источник.
Сокольский не впечатлился. Ему каждый день приходилось сталкиваться с секретной информацией.
— До встречи, господин Астафеев! — сказал он, поднимаясь со скамьи. Куда девалась газетка с завёрнутыми в неё секретными бумагами, полковник определить не смог.
Не дожидаясь ответных слов, Сокольский отвернулся и пошёл к выходу на набережную. За одним из столбиков игралась с телефоном Инга. Когда Сокольский вышел, она убрала аппарат, подождала, чтобы шеф скрылся за поворотом и направилась следом.
Уже в машине, выруливая с боковой улочки в сторону Литейного моста, она сказала:
— Какой-то парень пытался за тобой проследить, но потом ему позвонили и видимо дали отбой.
— Господин Астафеев опасался, как бы наш разговор не оказался зафиксированным, — заметил Сокольский. — Он не зря назначил встречу именно в этом месте.
— Ты тоже не дурак, — напомнила Инга.
— Может быть, и дурак, — задумчиво произнёс Сокольский.
Инга мельком глянула на него, но по лицу шефа нельзя было догадаться, шутит он или нет…
Метров за сто до Литейного моста в набережную Кутузова упирается Кричевский переулок. Коротенький, чуть больше шестидесяти метров, он соединяет набережную со Шпалерной улицей. По одну его сторону — розовый дворец Шереметева, которому довелось за свою историю быть и шикарной графской резиденцией, и Домом Писателей, и даже гостиницей. По другую — красно-кирпичные офицерские казармы Артиллерийской бригады. Именно тут, на самом повороте, стоял ничем не примечательный продуктовый фургон.
Когда синяя "Лада Гранта" перестраивалась на среднюю полосу, намереваясь уйти под Литейный мост, фургон ринулся поперёк набережной.
Две перпендикулярные прямые сошлись в одной точке…
Глава пятая. Оправданные предположения
Белый свет лампы резко выделялся на фоне тёмно-зелёных стен. Отражаясь в зеркальной стенке, он делал помещение просматриваемым до самой последней неровности в дальнем углу. Впечатление незащищённости заставляло человека на крутящемся стуле, в самом центре помещения, втягивать голову в плечи и щуриться.
— Дурочку не валяй! — Капустин схватил человека с перецарапанной рожей за плечо и развернул к себе. — Чего ты не помнишь? Как чужую машину подрезал?
Допрос продолжался уже второй
