— И забухаешь там с О'Ши на неделю, — она нахмурилась в притворном гневе, потом снова обернулась к Джил. — Ты можешь называть меня Рэй или Рейчел. Лишь бы не мисс Керринжер или миссис кто-то там.

Шиповничек так расхохоталась, что даже уколола палец вышивальной иглой.

В узкое, наполовину прикрытое деревянной створкой окошко лился серый свет наступающего рассвета. Джил никак не могла понять, откуда окна в залах под холмами, если сверху ровный склон, но оттуда тянуло утренней прохладой и даже доносился едва ощутимый запах мокрой травы. Он спешивался со смолистым запахом от очага и запахом сидра в чаше, и было во всем этом что-то такое настоящее, чего Джил не помнила ни в Терновом холме, ни в руинах Вороньей башни. Разве что в доме волшебницы Гвинет.

— Бенмора — несчастная земля, — задумчиво сказала Шиповник и отложила в сторону свое шитье. — С тех пор как пала Королева Ущелий.

— Я слышала о ней, — отозвалась Джил. — От гвиллионов.

— Верно. Она была их княгиней, пока не стала зваться Королевой. Так у нас заведено — везде должен быль Король и должна быть Королева. Поначалу оно само получилось, что находился мужчина, чтобы стать Королем, и находилась женщина, которая становилась Королевой, но после мы поняли, что именно так и правильно. А что там между ними двумя — уже их дело. Королева Ущелий никогда не ладила с Королем-Вороном, но, когда она пала, в одиночку ему пришлось тяжело. Холмы Тары долго были беззащитны, пока Охотник не лег на Жертвенный камень и не стал Королем.

— Где его сейчас носит, вот что хотелось бы мне знать, — сказала королева, которая скачет в Охоте.

Словно отвечая на ее слова, снаружи поплыл тягучий низкий звук, похожий на вой далекой сирены где-то в тумане.

— Вот и ответ тебе, королева, — сказал Тис, и добавил для Джил. — Это охотничий рог Короля.

Девушка кивнула. Она слышала уже этот звук, тогда в лесу на краю болота. Но откуда бы ей знать, как звучит охотничий рог. Тем более — охотничий рог Короля. Невольно Джил подумала, что, если бы тогда она оказалась чуть удачливее, может, не было бы всех этих блужданий по лесу и холмам. Но какая там удача, если ее прокляли и пообещали горечь, что бы она ни делала.

Джил торопливо пригубила золотистый сидр. И снова почувствовала на себе внимательный взгляд Скачущей-в-Охоте, тяжелый, почти не человеческий. Где-то лаяли собаки и ржали лошади, перекликались голоса.

Когда высокий мужчина вошел в покой с очагом, Тис первым дернулся встать, уступая ему стул возле очага. Тот остановил его коротким жестом. Склонила голову сида Шиповник. Худое лицо королевы, которая скачет в Охоте, осветилось улыбкой.

Джил поспешно отвела глаза, как будто увидела что-то совсем не предназначенное для нее.

И только тогда сообразила, что видела Короля раньше. Это он сидел ночью у костра вместе с Беном Хастингсом и пил его виски, это его слова так врезались в память Джил, что оказались сильнее чар сиды Тернового холма. Хастингс так и назвал его — Король-Охотник, но она почему-то не сообразила сопоставить их ночного гостя и хозяина холма под дубом.

Впрочем, у Джил и сейчас как-то с трудом укладывалось в голове, что вот этот, коронованный венцом из оленьих рогов, мог запросто сидеть у костра, пить из чужой фляги и с улыбкой рассказывать Хастингсу об охоте. Но спутать его с кем-то другим было совершенно невозможно.

Король-Охотник наклонился и поцеловал жену, потом обернулся.

— Я гляжу, у нас гостья.

— Это Джил Грегори, — сказал Тис. — Она пришла к Скачущей-в-Охоте.

Для того чтобы чувствовать себя неуютно, Джил хватало и королевы. Под взглядом Короля-Охотника ей захотелось залезть куда-нибудь под стол.

— Привет тебе в моем доме, Джил Грегори, — сид улыбнулся, и девушка украдкой перевела дыхание. — Я помню тебя. Не буду спрашивать, где Бен Хастингс, потому что знаю, что вышло у вас в Вороньей башне.

Он устало повел плечами, бросил на скамью красный плащ, испачканный понизу, и сел на пол, на медвежью шкуру у ног королевы, оперся спиной о ее колено.

— Я задержался, чтобы выяснить больше о делах, которые творятся в Бенморе, — сказал Король-Охотник, запрокинув голову, чтобы видеть лицо жены.

Та провела пальцами по его щеке с какой-то щемящей нежностью, и Джил подумала, что неплохо было бы отыскать такой-то способ незаметно уйти из комнаты с очагом. Судя по тому, как покосился на дверь Тис, мысль эта пришла в голову не только ей.

— Не одна гостья была у нас этой ночью, Охотник, — зло сказала Шиповничек. — И если та вторая явится сюда еще раз, я оторву ей голову, а кишки развешу на дубе, прежде чем твоя королева успеет дотянуться до копья, чтобы сделать это самой!

Брови Короля взлетели в удивлении:

— Давно не слышал я от тебя таких речей.

— Давно у тебя не было таких гостей, Король, — негромко поговорил Тис. Поднялся с места, наполнил свободную чашу золотистым сидром и передал Охотнику.

— О чем они говорят? — тот принял ее и снова поднял голову, чтобы видеть свою королеву.

— Она назвалась твоей сестрой, — королева совершенно по-человечески скривилась. — Хотела получить виру человеческой кровью за кровь своей сестры, в которой Хастингс сделал дырку.

— Мало сделал, — проворчала Шиповник.

— Следовало догадаться. Моих сестер ты не жаловала еще тогда, когда их никто не звал вороньими королевами. И что, получила она виру?

— Да, — жестко сказала Скачущая-в-Охоте и повернула руку ладонью вверх, показывая свежий розовой рубец. — Но не ту, которую хотела. Я давно играю в эти ваши игры и играю хорошо.

Король-Охотник рассмеялся. Перехватил руку жены, прижался губами к ладони.

— Но я тебе переиграл. И получил то, чего мне желалось.

— Больше чем твоих сестер, — хмуро сказала Шиповник раньше, чем королева ответила, — я не жалую тех, кто приходит к твоему дому и грозит забрать твое нерожденное дитя.

Свет как-то разом потускнел. Пламя в очаге словно вжалось в уголья. Блики и тени превратили лицо Короля-Охотника в застывшую жуткую маску.

— Фиаб, — имя сорвалось с его губ, тяжелое, как капля расплавленного свинца. — Средняя моя сестра. Она отдала собственного нерожденного сына как плату за могущество. Марха, старшая, отдала юность, и радость отдала младшая, Эльнахар. Ничего они не получили за эту жертву. Индомнах, чародей фоморов, обманул моих сестер. Прежде они были велики. Теперь едва ли кто-то назовет вороньих королев такими.

Он замолчал. Крепче сжал в пальцах руку королевы. Добавил скорее с досадой:

— Проклял бы, да не знаю, чем еще можно ее проклясть. Они давно утратили разум, все трое, только каждая по-своему.

— У них мой брат, — сказала Джил неожиданно для себя и почти сразу пожалела о том, что вообще открыла рот. В черных глазах Короля-Охотника бушевала ноябрьская буря.

— Я знаю, — сказал он, и взгляд