Словно только вспомнив о ней, Король-Охотник надолго припал к чаше с питьем. Шиповник спросила:
— Так разрешаешь?
— Что? Развесить кишки на дубе? Разрешаю. Но не думаю, будто кто-то из них явится сюда еще раз. Не раньше, чем закончат свои дела в Бенморе. Я знаю, что им удалось пленить Короля-Ворона, хотя не знаю, как.
— Дилан сказал, что они забрали его куда-то, — вспомнила Джил. — Короля-Ворона, я имею ввиду. Он ослепил моего брата. На время. По крайней мере, Дилан думает, что отдал ему свои глаза на время. И получил взамен что-то, какие-то способности. Это Дилан помог мне выбраться из Вороньей башни. Рассказал, куда идти в подземельях, дал проводника-ворона снаружи.
Король-Охотник задумчиво нахмурился. Повел пальцем по краю чаши. Чеканка по медному боку сплеталась в узор из дубовых листьев.
— Если Колдун дал мальчику часть своей силы, тогда понятно, как мои сестры сумели его одолеть. Возможно, ему нужно было увидеть то, что он не мог увидеть своими глазами, и он взял глаза твоего брата. Король-Ворон всегда держит свое слово. Он вернул бы взятое. Держать слово — такова обязанность Королей. Вороньи королевы не станут выполнять его обещаний.
— И что делать? — Джил ссутулилась, почти физически ощущая, как висит на ней усталость и ответственность за брата, а еще — за Бена, который оказался в лапах вороньих королев из-за нее. И это все было такой тяжестью, что оставалось только лечь и ждать, пока она ее раздавит.
— До Середины лета вороньи королевы будут ждать. Для темного колдовства нужно подходящее время. Ты до праздника можешь оставаться нашей гостьей. А после — я решу, что можно сделать, и что сделать должно.
— Ты хотела просить еще о чем-то? — спросила королева. Пальцы ее словно сами собой перебирали рыжие пряди, выбившиеся из косы Короля. — Раз уж я не могу вернуть тебе брата прямо сейчас.
— Да. Кажется, меня прокляли.
Стоило Джил вспомнить о проклятии, как рот сам собой наполнился горькой слюной, как будто она только что разжевала ягоды терна. Чаша с сидром, как назло, была уже пуста.
— Кто? — удивленно обернулся к девушке Тис.
— Хозяйка Тернового холма. Мы с Беном Хастингсом пришли туда за Горькой чашей для княжны гвиллионов. Мы чуть было не попали в западню там. Она пообещала мне горечь, чтобы я ни делала. Что я никогда не забуду ни горечь терна, ни разрушенные грезы.
— Она любит навевать сладкие видения, но терн всегда колюч и горек, — задумчиво сказал Король-Охотник.
— Глупо, — глухо сказала королева, которая скачет в Охоте. — В жизни человеческой всегда достаточно горечи и разрушенных грез. И эта — не самая худшая, уж поверь мне.
Она зябко повела плечами, как будто ей стало холодно у растопленного очага. Джил видела раньше, точно так же ежился Бен Хастингс, когда рассказывал о том, как сторожил вход в Бездну. И седина у Скачущей-в-Охоте была точно такая же, даже гуще, чем у охотника на фей.
— Так что, — голос женщины неожиданно звякнул сталью, — если есть у меня здесь какая-то власть, пусть злые слова обернуться во благо, и ты никогда не узнаешь худшей горечи, чем эта.
- Воистину, — Король-Охотник покачал головой, — ты хорошо играешь в наши игры, королева. У тебя достаточно власти в этой земле и проклинать, и благословлять.
21. Узник
Светлое пятно над головой то тускнело, то пропадало совсем, то разгоралось снова. Бен Хастингс не взялся бы сказать, сколько времени он провел, бездумно палясь на него. В затылке пульсировала боль, во рту пересохло. Где-то совсем рядом журчала вода, но любое движение было за пределами возможностей охотника на фей.
Кажется, несколько раз он терял сознание или проваливался в мутное забытье сна. Бен не взялся бы определить точно. Но в какой-то момент он открыл глаза, болезненно сощурился от тусклого света над головой, попытался выматериться в голос, но язык присох к небу. Хастингс дернулся туда, где была вода, и обнаружил сразу несколько вещей.
Во-первых, резкое движение вызвало такое головокружение, что Бену пришлось замереть и зажмуриться, дожидаясь, пока пошатнувшийся мир вернется на свое место.
А во-вторых, оказалось, что правую руку Хастингса охватывает тяжелый металлический браслет. Цепь уходила куда-то в темноту.
Он собрался с силами и все-таки выругался. Потом вспомнил, какие события предшествовали этой цепи, и выругался снова. Собственный голос показался ему слишком громким.
Осторожно Бен пошарил вокруг себя, насколько позволяла длина цепи. Наивно было бы предположить, что тот, кто посадил его на цепь, оставил охотнику на фей рюкзак или оружие, но просто так сдаваться Хастингс не собирался.
Он без мало пять лет ходил по тропам Другой стороны, и до сих как-то сумел ни разу не попасться. Он не ел и не пил ничего, кроме того, что приносил с собой, или того, что давали ему женщины, равно принадлежащие обоим мирам. Тем обиднее было попасться так дурацки.
Мысль о том, что он подвел Джил, заставила Хастингса скрипнуть зубами от бессильной злости.
Однако меньше всего он планировал загибаться от жажды в каких-то непонятных застенках. Бен кивнул сам себе и двинулся на звук. В конце концов, есть разные способы ходить через Границу, хотя цена их высока. Но все это будет иметь значение, только если Хастингсу удастся выбраться.
Тонкая струя воды сочилась из щели в каменной кладке. Длины цепи едва хватало, чтобы добраться до воды, и то, если вытянуть прикованную руку. Бен пил жадно, хотя от холода начало ломить зубы. Потом он тяжело привалился возле стены. Ощупал затылок, скривился, когда пальцы коснулись чего-то болезненного и влажного под растрепавшимися волосами.
Сколько времени он пролежал в забытьи, Хастингс понятия не имел. При мысли о том, что могло за это время случится с Джил Грегори, Бену стало совсем скверно. Ему хотелось бы надеяться, что ей удалось выбраться и отыскать Скачущую-в-Охоте, но какая-то часть его, рациональная до отвращения, очень невысоко оценивала шансы девушки на это.
Какое-то время охотник на фей просидел у стены неподвижно. Потом еще раз проверил браслет, сомкнувшийся вокруг его запястья, и вбитый в стену крюк, к которому крепилась цепь. Ничего обнадеживающего это Бену не
