Во времена англезского режима все касталланские книги о магии были уничтожены, а касталланцам запрещалось говорить на родном языке и пользоваться словесными чарами и начертательной магией. Несколько поколений местных жителей заставляли говорить только на англезском, и касталланцы полностью забыли родную речь. Они больше не могли использовать словесную и начертательную магию. Стихийную магию им позволялось использовать, но только в пределах необходимого для ведения сельского хозяйства. А больше о магии они ничего и не знали.

А потом один раб-касталланец украл этот плащ-невидимку. Незримый, он пробирался в библиотеки, где искал тайники с книгами о касталланском языке. С каждым новым словом ему открывались чудесные глубины магии – и он обучал этим словам людей из своего народа. Его учение распространилось, и в какой-то момент касталланцы наконец-то восстали и прогнали оккупантов. Этот плащ вернул магию предкам Финн – и даровал им свободу.

Воровка прошлась по сокровищнице, чувствуя, как плащ шуршит у ее каблуков. Сейчас на ее плечах была сама история. Тень восторженно свивалась в спирали, видимая на полу. Придется втягивать ее под плащ, чтобы и на нее распространялись чары невидимости.

Девушка направилась к украшенным изящной филигранью створам двери, оглянулась и с сожалением посмотрела на все это золото, за которое могла бы купить целый maldito корабль, а не билет. Но ей нужно было всего лишь выбраться отсюда никем не замеченной, а не переполошить дворец тем, что кто-то обнес казну. Нескольких золотых песо в кармане будет вполне достаточно.

Выбравшись из сокровищницы, Финн заперла огромную дверь. Стражники все еще спали, и воровка едва сдержала радостный смех. Кутаясь в плащ, она пошла прочь по коридору, не утруждаясь долгим петлянием по тайным проходам. Она получила то, за чем пришла, и теперь настало время поразвлечься. Девушка собиралась прогуляться среди дворян, никому не кланяясь.

И может быть, она утащит вещицу-другую. Если будет настроение.

Хотя кого она обманывала? Настроение что-нибудь стащить у нее было всегда.

Прислонившись к полке винного погреба, Лука снова приложился к бутылке. Каждый глоток помогал ему притупить боль от пустых извинений Альфи и самодовольного вида Тьяго на приеме. Осушив бутылку, он взял еще одну и направился в свои покои. Сейчас настроение у него значимо улучшилось. По крайней мере, по сравнению с тем моментом, когда он оставил Альфи в коридоре. Принц казался таким потерянным. Таким виноватым. Полным раскаяния.

Лука отхлебнул еще вина, чтобы отделаться от этой мысли. После пары громких глотков вино показалось ему невкусным и каким-то мутным. Он уже и не помнил, зачем вообще решил выпить. Но Лука был не из тех, кто останавливается на полдороге, поэтому, невзирая ни на что, допил вино. Поднимаясь по широкой дворцовой лестнице, он, подмигнув, вручил пустую бутылку первому попавшемуся стражнику.

Когда Лука напивался и поднимался в свои покои, он любил рассматривать узоры на ступенях. Рисунки расплывались, переползали за пределы плит, в которых были заточены, переплетались друг с другом, порождая новые узоры.

Конечно, при таком способе подъема по лестнице Лука не раз падал. Но было весело. А Лука жил для того, чтобы кутить.

Когда, как ему показалось, в миллионный раз какой-то стражник попытался провести Луку в его комнату, парень удивленно уставился на него.

– Во имя богов, да сколько же вас во дворце? Я сам прекрасно могу пройти в свои покои, о стражник три тысячи первый! Вам стоило бы спасать кого-нибудь поважнее. Например, ни в чем не повинных гостей от неуклюжих танцев Альфи.

И Лука зашелся столь буйным смехом, что его едва не вырвало на столь любимый им пол.

Добравшись до широкого коридора, ведущего к его покоям, Лука остановился. Слова Альфи колокольным звоном разносились в его голове: «Пожалуйста, иди в свою комнату и проспись». Как же его это раздражало!

– Pendejo, – пробормотал Лука, прислонившись к своей двери и раздумывая.

Сейчас ему казалось чрезвычайно важным сделать что-то прямо противоположное просьбе Альфи. Чрезвычайно важным. Он оттолкнулся от двери – и повалился на пол, успев выставить вперед руки.

– Прямо противоположное… – пробормотал он, с трудом поднимаясь. Какой же поступок будет прямо противоположен тому, чтобы пойти к себе в комнату и проспаться? Лука щелкнул пальцами, решив эту задачку: – Нужно пойти в комнату Альфи и не спать!

Он побрел дальше по коридору и ввалился в покои принца. Рухнув на кровать, юноша уставился на вращавшийся над его головой балдахин. На прикроватном столике стояла бутылочка с сонным зельем, которое Альфи пил, когда волновался. А волновался Альфи постоянно.

Вот только не очень-то он волновался, когда исчез на целых несколько месяцев, не сказав ни слова. Когда ввязывался во всякие неприятности, не позвав Луку с собой. Даже не рассказав ему, что происходит. Вот тогда-то он был спокоен.

– Дурацкий ублюдок, бросил меня, – промычал Лука и потянулся к бутылочке.

Она была такой прохладной на ощупь. Лука опустил ее на лоб. Бутылочка скатилась на нос, и юноша попытался удержать ее на переносице. А затем взял в руку, вытащил пробку – и осушил одним глотком. Он отшвырнул пустую бутылку, и та покатилась к двустворчатой двери, ведущей на балкон.

Лука поднялся с кровати. Он был слишком зол, чтобы уснуть. Перед глазами все плыло от вина и зелья, но юноша, покачиваясь, направился к выходу из комнаты. Пьян он или нет, сейчас он Альфи все выскажет!