20

Не знаю, как бы я поступила, но помощь пришла совершенно неожиданно.

— Вы что тут устроили, мальчишки? — раздался старческий голос, и ко мне подошел старый гном, приглядываясь внимательно. Даже слишком внимательно. Борода у него была опалена на конце, в морщины глубоко въелась копоть, как бывает у кузнецов.

Я беспомощно повела руками, указав с одной стороны на гномов, готовых к схватке, а с другой — на эльфа, который держал на весу штакетину, готовясь обороняться.

— С каких это пор, — сказал старый гном, обращаясь к своим односельчанам, — мы встречаем путников, попавших в беду, оружием? И с каких пор, — он посмотрел на эльфа мельком, но без особой неприязни, — гости ломают заборы?

Дагобер опустил палку, но ее не бросил. Гномы тоже присмирели, по крайней мере, лук был убран, а дубинки — спрятаны за спины.

— Ты не родственник мастера Фарина? — спросил старик-кузнец, и я кивнула в ответ.

Как он узнал меня?! Этого старика я точно видела впервые в жизни.

— Так родственник? — повторил старик.

— Правнук, — почти прошептала я, — тоже ювелир, как и он.

— Я его знаю, — объявил кузнец, успокаивающе помахав гномам, — его прадед был моим хорошим другом, а его отца я держал на руках, когда он еще пачкал пеленки. Расходитесь, не устраивайте балаган. А ты, — он взял меня за плечо, и пальцы у него были крепкими и сильными, как у молодого, — скажи своему спутнику, чтобы не ломал больше заборов. Пойдем, провожу вас до старины Кнуффи, он устроит вас на ночлег.

— Брось палку, — велела я эльфу, и тот, помедлив, поставил штакетину к забору.

— Расходитесь, расходитесь, — гном-кузнец замахал на односельчан, и те расступились, пропуская нас.

Дагобер, я и кузнец пошли по улице дальше, и я постоянно оглядывалась, опасаясь, что в нас бросят камнем. Принц Дагобер шел гордо, ни разу не посмотрев назад, показывая, что никого не боится и бояться не намерен.

— Меня зовут Регин, — говорил мне гном-кузнец, по прежнему держа руку на моем плече. — Регин, сын Теогина. Я сразу тебя узнал, ты похож на жену Фарина…

Я невольно покраснела до ушей, но гном Регин этого не заметил и продолжал:

— Ты с ней — одно лицо. Ее звали Арья Красавица, и она была самой красивой из нашего племени. Конечно, парню противно быть таким смазливым, но хорошо, что ты похож не на соседа своей мамочки, — гном засмеялся и ткнул меня в бок, предлагая поддержать шутку, но я только поджала губы.

— Не обижайся, — Регин понял мою угрюмость по своему, — не хотел сказать ничего плохого о твоей мамаше. Как ты здесь очутился? Я слышал, что Фарин и его сын погибли…

— Да, в последней войне, — сказала я. — Мы с папашей живем в Миддлтауне, у нас там лавка. Но папаша решил перебраться на новое место, и вот — мы разминулись, пока путешествовали, — я врала напропалую, но не надо было даже давнему знакомцу моего прадеда знать о моих злоключениях.

Неприятнее всего было то, что меня слышал эльф, вряд ли он слушал наш разговор внимательно, потому что физиономия у него была самая недовольная, и он скучающе поглядывал по сторонам, но мне все равно было не по себе.

— Я рад, что дело Фарина продолжается, — Регин и правда выглядел довольным. — В свое время я хотел стать его учеником, но у меня не хватило таланта. А у тебя таланта достаточно? Не посрамишь имя прадеда?

— У него редкий талант, — встрял в беседу Дагобер, и его тон мне сразу не понравился.

— Редкий? Это хорошо…

— Он с завидным постоянством влипает в разные неприятности, — закончил принц любезно.

— Это шутка, — сказала я торопливо.

Регин нахмурился, не оценив эльфийского остроумия, но потом снова заговорил о прежних временах и мастерской Фарина, которая была самой богатой и большой во всем тогдашнем королевстве.

Благодаря кузнецу, а еще больше — жемчужине, предложенной в качестве платы за кормежку и ночлег, у Кнуффи нас приняли очень радушно, ничем не выказывая, что знают о стычке на улице. Свободная комната была только одна, но по известным причинам меня это устраивало, а когда на стол поставили кашу с жареными потрохами, мир стал казаться почти прекрасным.

Регин сел в сторонке, чтобы выпить с завсегдатаями по кружке пива и дать нам с эльфом спокойно поесть. Я сразу схватила ломоть хлеба и ложку, и набросилась на еду. Все-таки, лепешки и вода — этим можно насытить желудок. А вкусная домашняя еда насыщает еще и сердце.

Я знала, что Дагобер был так же голоден, но почему-то есть не начинал — вертел ложку в руках и выглядел неуверенно.

— Что это? — спросил он подозрительно и так же подозрительно принюхался.

— Замечательное кушанье, — ответила я ему, забирая еще кусок хлеба. — Подходит и для мерзких гномов и для распрекрасных эльфов. Отлично подкрепляет силы в дороге, стоит недорого и вообще… Ты же есть хотел? Вот и ешь.

Я с аппетитом зачерпнула полную ложку каши и замычала от удовольствия.

— Так вкусно? — спросил Дагобер, забирая на ложку немного.

— Если не хочешь, отдавай свою тарелку, — ответила я с набитым ртом.

— Ага, размечтался, — фыркнул он и попробовал.

Сначала пожевал осторожно, потом растер языком, потом проглотил и кивнул, признавая еду годной.

— И правда, вкусно, — согласился он после второй ложки. — Какая-то крупа, как я вижу? Никогда не ел ничего подобного.

— Просо с потрохами, — сказала я, смазывая хлеб горчичкой.

— С потро… — он уставился на меня в ужасе. — Это кишки, что ли?!

— Они самые, — подтвердила я. — А ты чего позеленел?

Но эльф не ответил и стрелой вылетел вон из таверны. Немного выждав, я отправилась проверить, что с ним.

Красотулечка — он стоял возле бочки с дождевой водой, и его выворачивало наизнанку. Неодобрительно покачав головой, я вернулась к столу и съела свою порцию и кашу из чашки эльфа. Кишочки были чудесными. Они проваливались в желудок, как бархатные, даря приятную теплоту, а не тяжесть.

Заметив, что с ужиной покончено, Регин подсел ко мне. Ему хотелось поговорить, да и мне было интересно послушать о своем знаменитом прадеде. Дагобер вернулся, попросил воды и сел в сторонке — хмурый, грызя краюшку хлеба.

— До войны мы жили в столице, — рассказывал Регин, — это сейчас нас разогнали по резервациям, а тогда к гномам относились с почтением. Особенно после того, как Фарин сделал алмазную бабочку.

— Бабочку! — воскликнула я.

— Ты знаешь о ней?

— Только то, что она была чудом красоты и пропала во время войны.

— Я видел ее, и был горд, что мои инструменты послужили ее созданию. Ведь что бы там ни говорили эльфы, мы понимаем красоту, мы чувствуем ее, — Регин сказал это довольно громко, чтобы Дагобер точно услышал.

Принц покривился, но промолчал, а я поспешила спросить:

— О каких инструментах идет