— Спой что-нибудь?

Это было проще и легче. Рука легла на привычное место на грифе, он взял первый аккорд и вдруг вспомнил слова седого прошлой ночью. А подманятся ли чудовища к окну сейчас, днём? Поднявшись со своего места, он подошёл к девушке, выглянул на улицу.

— Прошлой ночью, когда я играл и пел, под окном собрались… эти, в общем.

— И ты хочешь?..

— Хочу проверить сработает ли это сегодня, не возражаешь?

— Наоборот, это очень интересно, — она подвинулась, освободив половинку стула. — Садись, будем смотреть вместе.

Ванёк присел рядом с девушкой, ощутил её тёплый бок, слабый нежный аромат.

«Она что, ещё и духами брызнуться успела за утро? Будто на свидание собралась!»

— Ну давай, пой.

— А хочешь, вместе? — вдруг спросил Ванёк. Он не очень любил петь с кем-то незнакомым, но сейчас отчего-то предложил, сам от себя не ожидая.

— Не знаю… — засомневалась она. — Я, наверное, не знаю твоих песен…

— Подберём что-нибудь. Или я смогу наиграть твои.

— Думаешь вернутся?

Денис обернулся на голос Воронцова, и не удержавшись, хохотнул — очень уж смешное было выражение лица у бравого капитана. Мешки под глазами замечательно оттеняли общий землистый цвет лица, рот приоткрыт и непонятно вытянут.

— Сам не знаю почему, но мне кажется, что обязательно вернутся. А что у тебя с лицом, начальник? Выглядишь, словно чихнул, да завис в этот момент.

— Чего? — Воронцов потёр щёку, отчего стал выглядеть ещё более смешно, Денис не удержавшись хохотнул, но тут ненормальность происходящего дошла до него и смех сразу стих.

— Ты чего кривляешься? — обеспокоенно спросил он.

— Да не кривляюсь… Зачем мне это делать?!

Несколько секунд мужчины смотрели друг на друга, а затем огляделись. Происходило нечто непонятное.

Вот стоит в сторонке качок, в белой футболке и белых же брюках, золотая цепь на его бычьей шее выглядит блестящей даже сейчас, в накрывшей окружающий мир пелене. Ручищи мужика странно дёргаются, а лицо гримасничает, на нём точно в калейдоскопе сменяются радость и печаль, удивление и злость, влюблённость и просто бессмысленное выражение, словно перед ними дебил.

Идущая в их сторону от дома женщина, вполне благообразно выглядящая, вдруг меняется в лице, извивается, пригибается и начинает то ли красться, уподобившись большому мангусту, то ли играть в некого комичного суперагента в исполнении Лесли Нильсена.

Две девочки-школьницы, отошедшие потихоньку, пока родители отвлеклись, к каруселям, вдруг размазываются, вытягиваются змеями на много-много метров, а металлическая карусель, к которой они почти дошли, и вовсе улетает в невообразимую даль. При этом она отчего-то не превращается в чёрную точку, как должно бы произойти, остаётся всё такой же хорошо видной и чёткой.

Люди останавливались, в изумлённом испуге глядя на окружающие метаморфозы. Водили головами из стороны в сторону, сдвигались друг к другу, согласно неким первобытным инстинктам, сбиваясь в кучи. Бабка, которая сейчас больше походила на слона, только хобот у неё вытягивался из спины, шлёпнулась на землю, отчего сразу обрела нормальный вид, залопотала нечто невразумительное.

— Что за наважденье?! — женщина-Камаз, совершенно не переменившаяся внешне, бросилась к полицейским, ухватила Воронцова за руку, притянула к себе так, что он едва не грохнулся. — Что это, что происходит?!

— Подождите, разбираемся, — дурацкая фраза, которой попытался отделаться капитан, прозвучала неприятно каркающе, совсем не его голосом. Да он и сам это понял, потому что тут же каркнул намного громче, но всё так же неестественно: — Дэн, чего это?!

— Я, когда сюда, в город вчера возвращался, — таким же резким не родным для него голосом ответил молодой полицейский, — проезжал особенно густой туман, в котором вообще ничего не было видно. Там тоже искажалось окружающее, а двигатель машины звучал словно еду на бочке-тарантайке.

— Что было дальше? — каркнул Воронцов нетерпеливо, и вдруг вспомнил доклад по рации первой машины сопровождения. Они, въехав в туман, сообщали о чём-то подобном. Сообщили, и больше не вышли на связь!

— Ничего не было, выехал из этой зоны и всё.

— Уважаемые граждане… — повысив голос обратился капитан к собравшимся, и с беспокойством увидел, что пространство вокруг исказилось ещё сильнее, скручивая и сплетая собравшихся, превращая их в разноцветные размазанные пятна.

Испуганные крики показали, что людям этот эффект тоже не понравился, пятна дёрнулись, поползли друг к другу, но не понять было что это и что вообще происходит вокруг. Пытаются ли горожане собраться в толпу, или же наоборот, разбредаются в сторону своих подъездов? Да и где они сейчас эти самые подъезды?

Воронцов поводил головой по сторонам, справа стоит несомненно Денис, его он узнал, да и форму не перепутаешь. Слева по-прежнему цепляется в руку женщина-Камаз, хватка такая, что при всём желании не отцепишься. Ещё несколько человек, из тех, что стояли поближе, можно различить и даже распознать, но дальше всё плывёт и смешивается, те же девочки, убежавшие покататься на каруселях, совершенно неразличимы и неузнаваемы. Звуки превращаются в невообразимую какофонию, ухающую, отдающую тяжким низким гулом в барабанных перепонках, многократно повторяемую эхом.

— А где у нас Коля?

— К машине отошёл, за сигаретами вроде! — голос Дениса невыносимо громкий, то ли он и в самом деле кричит, то ли это эффект окружения.

Нахлынул запах.

В нос шибануло невыносимо, Воронцов закалялся, увидел, как согнулись в аналогичном движении стоящие рядом, а ещё, взвыло раненой белугой чувство опасности, так, что пистолет сам скакнул в руку, капитан заморгал, пытаясь избавиться от града хлынувших слёз. Его словно ткнули лицом в свежую кучу только что нарезанного ядрёнейшего лука, он совершенно перестал что-либо различать вокруг, и не понять, серая муть, окружающая их уже второй день, сгустилась, или что-то с глазами.

Странный звук заставил вжать голову в плечи. Рык? Крик? А может просто кто-то рядом не удержал содержимое своего желудка? В исказившейся реальности было не понять, что происходит уже в паре шагов. А ещё, капитана едва не выворачивало от вони. Запах заглушал всё, был настолько всеобъемлющ, что замещал собой остальные чувства. Пасовало зрение, отказывали тактильные ощущения — Воронцов вдруг понял, что не уверен, держит ли его рука пистолет, или оружие уже выпало. Да и где они вообще, руки? Точно в ответ на его мысль и на его сомнения, левую руку, ту, за которую держалась незнакомая ему женщина, вывернуло, едва не сломав, хотя в этом факте полной уверенности не было. Боль стрельнула от запястья к предплечью и шее и дикий, безумный каркающе-хохочущий крик, отражённый и сотни раз повторённый ударил в уши!

Оглушённый, потерявший всяческие ориентиры капитан скрючился и упал на колени, зажимая уши, ударился скулой о бордюрный камень, в глазах мелькнули искры — не понять, настоящие, или кажущиеся. И весь мир вокруг сейчас был таким же как эти искры, то ли мнимым, то ли реальным.