— Что ты наделал! — не выдержал я. — Так это ты напоил меня этой гадостью?!?
— Ммм…
— Эта женщина плохая! Нельзя у нее ничего брать!
— Ммм? — он выпятил вперед подбородок и подполз ко мне ближе, чтобы я мог полюбоваться на зажившую губу.
— Это колдовской эликсир, понимаешь? Его нельзя использовать! Эх ты! — я махнул рукой и поднял мальчишку с колен. — Вставай. Если еще раз увидишь эту гадину, то…
Я осекся, сообразив, что не знаю, что ему велеть. Чтобы он позвал на помощь? А если Хриз его покалечит? Или ее саму поймают, и она окажется в застенках инквизиции?
— … то просто ничего у нее не бери, не слушай ее и не говори с ней… Ну то есть, если она будет что-то спрашивать, просто беги от нее, запомнил?
Лука кивнул, неуверенно улыбаясь.
— Она очень жестокая и опасная… Кстати, а как она до тебя добралась? Я же приказал никого к тебе не впускать, да и привратник знает ее в лицо… Как она вообще обо всем узнала?!?
Как будто почуяв, что о нем шла речь, в дверь постучал привратник Грег.
— Фрон профессор, к вам пришли, — вид у него был чрезвычайно торжественный.
Неужели эта нахалка осмелилась?.. Наверняка его подкупила!
— Кто?
— Фрона Рыбальски!
Под ее ледяным взглядом я почему-то чувствовал себя нашкодившим мальчишкой с ободранными коленками. Шарлотта брезгливо оглядела меня с ног до головы и присела на краешек дивана, держа спину прямо и гордо.
— Простите мой вид, я несколько…
— Я вижу, — холодно перебила она и положила сумочку рядом с собой. — Я пришла по делу, и меня мало волнует ваш внешний вид. Хотя и не понимаю, почему нельзя было по крайней мере побриться…
— Ммм! — согласно мукнул Лука и поставил на стол поднос с двумя чашками кофе.
— Вы пришли мне на это указать? — раздраженно огрызнулся я. — Мне недосуг выслушивать ваши замечания…
— Да, простите, — поспешно согласилась фрона Рыбальски. — Я пришла просить вас об услуге.
— Хм… И о чем же? Насколько я знаю, вопрос с Алисой улажен, и ваш сын уже не…
— Не улажен! — воскликнула она, на мгновение теряя высокомерное хладнокровие и тут же снова обретая маску невозмутимости. — Все стало еще хуже. Сигизмунд собирается драться на дуэли с воеводой из-за этой девки.
— Что? — переспросил я пораженно. — Дело все-таки дошло до этого? Но почему воевода поддался на провокацию мальчишки?..
— Сигизмунд наговорил много лишнего. И оскорбительного. При свидетелях. Я слишком хорошо знаю Ингвара, теперь он не отступит. Честь для него дороже всего на свете. Вы должны спасти моего сына.
— Ммм! — возмутился слуга, подлезая мне под руку и устраиваясь рядом на диване.
— Лука, кыш отсюда! — спихнул я его. — Простите, фрона Рыбальски, но с чего вы решили, что я вам чем-то обязан? Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы отговорить…
— Неужели у вас совсем не осталось чести? Мой муж просил вас образумить Сигизмунда, а вы сделали только хуже.
— Я не понимаю…
Она поморщилась и оборвала меня презрительным жестом.
— Не надо лицемерить. Ведь то подложное письмо от Алисы — ваших рук дело? Очень кстати оно появилось. Но о чем вы думали, когда вписали туда имя Ингвара? Зачем было обвинять воеводу?
— Я не имею к нему никакого отношения!..
— Джеймс щедро вас вознаградил, отдав наш родовой замок за бесценок, так имейте мужество довести дело до конца. Уладьте вопрос с воеводой. Как угодно.
Она встала с места, высокая, худая, затянутая в черный бархат и кружева — воплощение материнской скорби и благородного отчаяния.
— Сигизмунд… — горько сказала она, — единственное, что у меня осталось. Не отбирайте его у меня, умоляю вас…
Я медленно поднялся на ноги, чувствуя безмерную жалость к этой гордой и несчастной в своем одиночестве женщине.
— Хорошо, — ответил я. — Сделаю все, чтобы не допустить дуэли. Обещаю. Если не удастся отговорить Сигизмунда, то… Тогда я сам выступлю вместо него…
— Ммм!!!
— Уймись, Лука. Но взамен я хочу…
— Денег? — вздохнула она. — Назовите сумму.
— Нет, не денег. Правды. Хочу, чтобы вы ответили мне искренне и без утайки. Вы знаете, что случилось с Еженией?
Она недоуменно нахмурилась, потом покачала головой.
— Нет, не знаю.
— Вы ходили с ней в ювелирную лавку в день исчезновения?
— Да.
— Она выбирала кольцо для… — я намеренно сделал паузу, — для Джеймса?
— Да.
— И вас это не смущало?
— Нет.
— Потому что вы были влюблены в другого? В кого?
Шарлотта чуть заметно вздрогнула.
— К чему это? Какое это имеет отношение ко всему? Вам нравится мучить меня, упиваясь властью?
— Нет, я спрашиваю не из праздного любопытства. Хочу исключить вас из круга подозреваемых.
— Из круга подозреваемых? Подозреваемых в чем?
— В колдовстве. Отвечайте, фрона Рыбальски. В кого вы были влюблены? В воеводу Даугава?
— О господи, нет, конечно же, нет!
— А в кого?
— Его имя вам ничего не скажет. Его уже наверное и в живых-то нет…
— Имя!
— Офицер Гуго Барнум. Довольны?
— Хм… А Ежения? В кого она была влюблена?
— Да боже мой! В Джеймса, в кого же еще! По уши в него втрескалась!
Шарлотта явно устала, и я поторопился закончить:
— Тогда почему же она сбежала с циркачом?
— С циркачом? Что за глупость? Откуда вы такое взяли?
— И даже родила ему близняшек — Луку и Луиджию, — я картинным жестом указал на нахохлившегося слугу. — Воевода Даугав признал племянников.
Фрона Рыбальски недоверчиво покачала головой и подошла ближе к Луке, вглядываясь ему в лицо.
— Какое уродство… Ежения была красавицей. В ней чувствовалась порода. У нее просто не могли родиться такие… дети… Кто бы ни был их отцом.
Сигизмунд сам пришел ко мне в гостиницу просить быть свидетелем у него на дуэли. Я тщетно убеждал его извиниться перед воеводой, мальчишка уперся и ни в какую не соглашался, твердя, что должен защитить честь любимой. Когда я предложил выступить от его имени, Сигизмунд возмущенно вскочил на ноги, сжимая кулаки. От гнева лицо у него пошло красными пятнами.
— Вы думаете, я боюсь смерти?!?
— Я думаю, вы ее ищете, — спокойно
