В глазах темнело, вдобавок я потерял очки. Поэтому, перевернув стол, я вслепую отбивался от бандитов. Мою жизнь они получат дорогой ценой! Тихий шорох сзади. Я даже не успел испугаться. В лицо брызнуло кровью. Брошенный Лу кинжал вошел в висок теснившего меня бандита. Второго я рассек от плеча последним отчаянным ударом. Девушка схватила с пола кухонный тесак и точным движением метнула в грудь третьему.
Далее все смешалось. Лу рыдала и колотила меня в грудь кулаками, я вяло пытался ее успокоить, просто прижимая к себе и радуясь тому, что она жива. Ратный был тяжело ранен. Потемневший лицом и падающий с ног от усталости офицер Матий принял на себя командование. Подсчитывали потери. Двенадцать погибших ополченцев. Тридцать бандитов. И еще с десяток сбежавших. Слишком много для банды. Я понимал это даже сквозь затуманенное болью сознание. Лу взялась меня перевязывать, односложно отвечая на вопросы, хмуря лоб и кусая губы. От ее подростковой истеричности не осталось и следа. Она ловко разрезала ножом окровавленную штанину, после вытерла кровь и недрогнувшей рукой плеснула на рану едкой пахучей настойкой. Я едва не взвыл от жгучей боли, перед глазами заплясали разноцветные кляксы.
— Лежать! — без тени сострадания рявкнула она на меня голосом Хриз.
Девушка принялась ловко бинтовать рану, стягивая повязку. Звуки начали отдаляться, стремительно темнело. Я провалился в блаженное забытье.
Перед глазами были усы. Большие, рыжие и вислые. Они заслоняли собой все остальное, и я тщетно пытался понять, где нахожусь. Лекарь Дудельман покачал головой, усы качнулись, и меня затошнило. А потом я сообразил, что вижу его отчетливо и без очков.
— Лежите, лежите! — испугался он, опрокидывая меня обратно на кровать.
— Почему? — пробормотал я, пытаясь встать. — Где мои очки?
— Вы были ранены, но на удивление быстро оправляетесь, — важно изрек лекарь. — Эта девица Храфпоне грамотно наложила вам повязку, вы потеряли немного крови, и если будете соблюдать…
— Почему я вас вижу?!? — в отчаянии воскликнул я и рывком сел.
Тошнота подкатила к горлу, меня вырвало.
— Ну батенька, кто ж так резко встает. У вас сотрясение мозга. Вам лежать надобно.
Я зажмурился и потрусил головой.
— Сейчас позову фрона Лешуа, может, он вас образумит…
Я слушал Дерека вполуха. Во рту как будто сдох ежик, причем сдох минимум неделю назад и уже успел разложиться. Хотелось пить. Вернулось зрение. А еще рана на бедре оказалась пустяковой царапиной. Но это было невозможно. Меня мучил вопрос — может ли грибной эликсир накапливаться в организме, подобно, например, мышьяку? И срабатывать при критической кровопотере? Сколько раз безумица пичкала меня этой гадостью? Минимум два раза, но может и больше… А если и сейчас напоила? Да нет, это невозможно.
— … поэтому не вижу смысла оставаться в городе.
— Что? — встрепенулся я. — Вы о чем?
Лешуа тяжело вздохнул.
— Вы меня не слушали? Милагрос уехала из города. С дочерью. А еще с ней видели мужчину. Любовник или муж. Я ей не нужен.
Дерек осунулся, его взгляд потух, морщины проступили на лице, состарив несчастного лет на двадцать.
— Подождите, — запротестовал я, с трудом садясь на кровати. — Что за бред? Откуда вы это взяли?
— Ваша задумка с портретом сработала. Милагрос многие узнали. Ее видели на портовом рынке, в лавке и на пароме… С другим мужчиной.
— Нет, это невозможно, — решительно отмел я его слова. — Невозможно, потому что Милагрос… Она не такая. Тот мужчина мог быть подельником Хриз!
— Они целовались, — глухо добавил Лешуа.
— Хм… Тем более. Вы в это верите? Чтобы Милагрос целовалась с кем-то прилюдно? Да она б со стыда сквозь землю провалилась.
Мужчина нахмурился, а потом в его глазах появилось такая отчаянная надежда, что мне сделалось неловко.
— Думаете? — спросил он. — А как быть со свидетелями?
— Обознались. Или же… — я задумался. — Или же происки Хриз. Она увидела портреты служанки, испугалась, что мы можем подобраться к ней, и состряпала эту ложь. Как пить дать, подкупила свидетелей.
Лешуа вскочил на ноги и заметался по комнате, сжимая и разжимая кулаки.
— Мерзкая дрянь! — он вдруг замер и требовательно уставился на меня. — Но свидетелей было много, и все твердили одно и то же?..
Я пожал плечами.
— Чему вы удивляетесь? Это же Хриз. Она и княжеский тайный сыск обдурила, а это для нее и вовсе пустяк… Но она начала действовать, и это хорошо, хорошо. Это значит, что она испугалась, понимаете? Мы на верном пути! Надо продолжать.
Я попытался встать, опираясь на помощь Лешуа.
— Где Лука? Я оставил его взаперти, а он…
— Да болезный дурачок всю ночь у вашей кровати просидел, а как пришли в себя, за бульоном вам побежал…
При мысли о еде меня опять затошнило. Комната предательски кружилась, как при качке на корабле.
— Мне надо ополоснуться и вернуться в замок…
— Ни в коем случае. Офицер Матий просил вам передать, что сам всем займется. Он затребовал подкрепление для полномасштабной облавы. И еще сказал что-то странное про то, что видел мертвеца. Того, у которого был проткнут глаз. Вам это о чем-то говорит?
Негромко всхрапнул Лука, запнувшись о порог и едва не уронив супницу. Аромат куриного бульона казался отвратительным. Я махнул слуге, чтобы он оставил супницу в покое и подошел ко мне.
— Спасибо, господин Лешуа, дальше мы с Лукой сами справимся. А вы не оставляйте поисков. Нужно развесить еще больше портретов Милагрос.
Я вяло возил ложкой по тарелке. Бульон давно остыл. Перед глазами стояло распухшее тело бандита с проткнутой глазницей. Из нее торчала серебряная шпилька Хриз. Банда Вырезателей похитила труп, попутно перебив всех жителей деревни. А в бою за замок офицер видел кого-то, похожего на этого мертвяка. Может, он обознался в пылу битвы? Я покачал головой. Матий не из тех, кто ошибается. Но и мертвые не могут оживать. Всему должно быть логичное объяснение, надо просто съесть эту застывшую бурду, привести себя в порядок и вернуться в замок, чтобы на месте во всем…
— Ммм! — Лука плюхнулся рядом со мной за стол и чем-то зашелестел.
Я рассеянно отодвинулся и, набравшись решимости, зачерпнул бульон ложкой. Рука застыла в воздухе. Слуга расстелил на столе помятый портрет Хриз и довольно улыбался, тыча в него пальцем. Ложка с плеском полетела обратно в тарелку, а я принялся тормошить мальчишку.
— Что? Что? — встряхнул я его за плечи. — Ты ее видел, да?
Он радостно замычал и
