Иккинг обожает это время, когда солнце заходит за горизонт, но не совсем; когда начинает потихоньку темнеть, и небо из голубого становится каким-то таинственно-сиреневым, потом сапфировым и в итоге чёрным, как смоль. Когда лица не видно — ни своего, ни чужих — в этом есть какая-то изюминка, когда ты не видишь эмоций другого человека, и слышишь только голос, что заметно меняется с наступлением потёмок.

Ночь — это другая сторона реальности, что-то непостижимое… В это время всё самое тайное чуть приоткрывается, и можно познать некую истину, которую либо забудешь к утру, либо не забудешь никогда.

В этот вечер, а потом и ночь, Иккинг осознал одну важную вещь, которую прятал столько времени в своей душе, и наконец признал её…

Он лежит рядом с Астрид, глядит в её голубые глаза. На душе так легко и хорошо, что и словами описать невозможно.

— Иккинг…

— М?

— Можно тебя обнять?

— Конечно. Ты ещё и спрашиваешь?

Они чуть ближе двигаются друг к другу, приобнимаются… Так и лежат, помалкивают. Астрид смотрит на него как-то томно, может быть даже влюблённо, а он смотрит на неё слегка прикрытыми глазами. Да, это было сродни какому-то сладкому сновидению, уж больно всё было как-то сказочно и просто. Но Иккингу этого не хватало столько времени, как и Астрид, посему они наслаждаются обществом друг друга в тишине, лёжа на мягкой травке, под большим раскидистым деревом, на холмике с видом на город… Идиллия одним словом.

И в этот момент Иккинг понял, что любит. Да, вот так просто. До этого он видел в Астрид хорошую подругу, возможно сестру, но только сейчас до него наконец дошло, что всё не так просто. Сердце странно реагирует, когда он видит её, переживает, когда собирается к ней в гости, нервничает, когда у неё что-то случается неприятное или вовсе ужасное…

Губы тут же наровятся выдать только что сделанный разумом вывод, но Иккинг тут же их поджимает. Нет, рано. Да и она может не понять.

— Блин, надо бы собираться. Отец будет названивать, — говорит Астрид, поворачиваясь на спину. Иккинга словно током ударило в этот момент; встаёт первый, помогает подруге встать, подаёт ладонь.

— Я тебя провожу, — говорит Иккинг.

— А твой отец не будет ругаться?

— У меня комендантский час в одиннадцать, так что успею дойти, не переживай, — улыбается парень; в его ладони всё ещё лежит ладошка Астрид.

— Ну, тогда хорошо. Пойдём.

Проходит минут двадцать, и парочка идёт вдоль линии домов, после которых идёт многоэтажка, в которой живёт Астрид. Девушка молча взбирается на небольшой бордюрчик, и идёт по нему. Иккинг, тоже молча, протягивает ей свою ладонь, дабы поддержать её, чтобы не упала; идут чуть медленнее, наслаждаются странным затягиванием времени. Хэддок мило улыбается, поглядывает на счастливое лицо Астрид. Волосы её отливают золотом из-за света фонаря.

Прошло от силы минуты три, но казалось, что это было очень долго (но в хорошем смысле). Вот уже и конец бордюра, и Астрид плавно спрыгивает на асфальт, приземляется рядом с Иккингом. Доходят до входа во двор.

— До завтра, Иккинг. Пиши и звони когда хочешь, я отвечу, — говорит она, касаясь своими ладошками плеч Иккинга, далее обнимая парнишку.

— Хорошо… До встречи, Астрид, — улыбается Иккинг, обнимая девушку в ответ. Она пару раз трёт его спину своими ладошками, тихонько хихикает, потому что худи на ощупь было прикольным. Сам парень молчит, но улыбается чуть шире; ещё сильнее хочет сказать те три слова, но прикусывает кончик языка.

Идёт домой молча, опустив низко голову; но несмотря на это, улыбается, думает о будущем, таком далёком и светлом… С ней в нём.

Иккинг смеётся на весь дом, вспоминая этот день. Пространство поглощает звуки, словно вакуум. На лице широкая улыбка.

Три минуты, и смех затихает совсем, растворяется в воздухе. Иккинг опять грустный, плетётся на кухню — пить таблетки.

Хочет вернуться туда, в прошлое, полное беззаботности и радости. Полное приключений и вечерних прогулок…

Иккинг ещё раз глубоко вздыхает, потирает пальцами краснеющие глаза. Нет, депрессия не отпускает его, как бы он не пытался справиться с собой.

У депрессии нет лица (прямо как у людей в ночной тени). Иккинг поддаётся порыву, и опять начинает лить бесконечные слёзы. Он устал от них, но так надо.

Нужна разрядка. Нужно низвергнуть эту чёртову хандру. Если он не поплачет, эта боль не уйдёт, она будет душить его до тех пор, пока тело не начнёт ломить, а сердце опять не откажется работать нормально.

Звенит телефон. Иккинг несколько медлит, прежде чем брать трубку, ибо знает, кто ему звонит с утра пораньше. Хочет успокоиться, прежде чем ей ответить. Он всё равно подходит ближе к телефону, берёт его в руку…

— Алло? Привет, Иккинг.

Широко улыбается; чувствует соль на губах и влагу на лице. Пару раз шмыгает, прежде чем сказать тихо и еле внятно (и нежно):

«Привет, Астрид…»

========== The Broken Body ==========

Комментарий к The Broken Body

Люто люблю раскрывать подробности прошлого героев, о которых сначала пишу вскользь. Если я это не напишу, будет не понятны некоторые эмоции персонажей, да и моя душа будет несколько тосковать по флэшбэкам и их старательному продумыванию…

***

… Ради тебя я живой. Лишь ради тебя я живой…

Как же сильно болят лёгкие. Очень сильно болят ноги, в ушах угрюмый гул ветра. А сердце болит ещё сильнее всего…

Иккинг бежит куда-то на запад, в незнакомый доселе район города. Тут нет фонарей, везде темно, хоть выколи глаза. Домов тоже мало…

Зато есть мост. Большой такой, с замочками на балочках… Серый: цвета стали и бетона, пыли и дождливого неба. Хедер как-то говорила, что хотела купить замочек, чтобы на нём написать своё имя и Иккинга… Прицепить этот замок на балки моста, закрепив таким образом их любовь…

Иккинг останавливается на пару мгновений, когда видит издали этот мост, о котором говорила девушка. Пару раз хлопает раздражёнными красными глазами и снова бежит, в сторону постройки.

В голове лишь один вопрос: «Почему?» О другом у него нет сил думать. Он чувствует себя крайне ужасно, что и описать трудно (абсолютно спокоен, как пульс покойника); мозг и чувства укрыла странная ночная пелена. Тело само бежит куда-то. Кусок мяса, внутри которого умерла душонка размером с кулачок…

Иккинг добегает до начала моста, разглядывает эти чёртовы замочки с сердечками, мигающие при свете тусклых жёлтых фонариков. Хочется их сорвать и кинуть в воду с лютыми криками, чтобы все и вся услышало, как с шумом падают на дно чьи-то чужие сердца… От своего сердца у него ничего не осталось, почему бы