— Чай ещё горячий, — тараторит Икк.

— Радуешься?

— Да… Пап, ты же понимаешь, что я как в старые добрые буду с ней один на один тусоваться?

— Конечно… Самое главное, чтобы вы по делу тусовались, а не так, балду гоняли, — тут же хмуреет Стоик, допивая до конца свой бокал, — А то ты так однажды потусовался «по делу» с этой своей девкой, притащил тебя домой пьяным в стельку!

— Всё будет нормально! — отмахивается вновь Иккинг, — Астрид не пьёт вообще! — Стоик бросает на сына крайне серьёзный взгляд, — Да не будем мы бездельничать, пап, зуб даю!

— Ну-ну… Ладно, пойду разбирать остаток пакетов… — Стоик встаёт из-за стола, направляется в гостиную.

— Тебе помочь? — Иккинг тоже встаёт, спешит выйти за отцом, — Ни хера себе ты накупил всего!

***

… Без сомнений, в порядке, но испаряюсь, как плевок в костре… Моя записка каплями на потолке…

После того, как всё домашнее задание было выполнено, Астрид села за ноутбук. У неё мигало окно сообщений… И это была её бывшая лучшая подруга.

«Привет. Я знаю, что мы перестали общаться, но, блин, Астрид, можно мне последний раз попросить тебя кое о чём? Поговори с Иккингом обо мне. Я хочу, чтобы он простил меня. Только тогда я буду спокойна… Хорошо? Можешь не отвечать мне, если тебе так угодно, но, пожалуйста, сделай это ради него… Ради меня»

Астрид не стала отвечать ей. Она не знает, стоит ли ей говорить с Иккингом на эту тему. Это для него как тряпка для быка: парень не может даже нормально реагировать на упоминание знакомых своей бывшей… Да и Астрид боится, что в глазах Икка она станет лишним человеком, которого нужно отсеять от себя как можно скорее.

Иккинг отстранил от себя многих после случившегося. Он мог остаться один, если бы не Астрид и доброжелательность самих отвергнутых. Хэддоку повезло, что у него в знакомых большинство — хорошие ребята.

Хофферсон вздыхает, пишет Иккингу:

«Привет. Можно поговорить с тобой о ней?»

Иккинг смотрит сообщение почти сразу. Проходит минута, две, три — ответа нет. Астрид нервно кусает губы и жмурит глаза. Так и знала, что зря она написала…

«Можно. Но смотря о чём именно ты хочешь поговорить касательно неё»

Облегчённый вздох, и Астрид принимается писать сообщение за сообщением. Иккинг не отказал ей и не блокнул: уже что-то.

«Она написала мне. Я знаю, что я должна была кинуть её в чёрный список… Просила поговорить с тобой. Ты же до сих пор не простил её, поэтому она нервничает. Она будет спокойна, если ты простишь её»

«Передай ей, что я подумаю над этим, хорошо? Мне всё ещё нужно время»

«Конечно»

«Астрид»

Девушка напрягается, когда видит своё имя. Иккинг начинает что-то долго печатать, и это не даёт ей покоя; ноги немеют, а ладошки сильно холодеют и потеют. Что он хочет сказать ей?

«Помнишь, как мы были на турбазе? Мне тот день не даёт покоя. Мы правда тогда познакомились с ней? Я пытаюсь вспомнить точно как это было, но не выходит. Может быть ты помнишь…?»

«Да, там и познакомились. Подсела к нам в общей столовой»

«Понял. Спасибо большое. И ещё»

Опять что-то строчит, опять Астрид жутко нервничает. «Да что, блин, со мной такое?» — спрашивает она себя, сжимая ладошки в кулачки.

«Касательно моего лица. Если ты хотела поцеловать меня, то я был бы не против. На губы моя фобия не распространяется :)»

Бум. Хофферсон, прочитав сообщение, тут же падает со стула на спину. Начинает часто дышать; в итоге начинает просто тихонько кричать, прикрыв лицо ладонями. Как он догадался. И как он вообще, блин, понял, что его фобия не распространяется на губы?

Сам Иккинг, не получая ответа, тоже начинает орать, только во весь голос. Стоик бежит к нему, недоумевает, мол, «что опять с тобой не так, дурень?»

— Папа, я написал ей! Она игнорит меня! Я такой дебил! — хватается за голову Иккинг, начиная активно гоняться по залу, — А вдруг она не это имела в виду?! Как мне на неё теперь смотреть вообще?! Стыдно-то как! ПАПА, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?!

«Буду иметь в виду :)»

Иккинг замирает на месте, когда читает её сообщение. Кидает телефон куда-то в сторону, начинает кружиться вокруг себя как волчок. Стоик молча наблюдает за сыном, облокотившись боком о стену.

— Ну что?

— Ответила! Будет иметь в виду! — Иккинг падает на ковёр всем телом, распластался и лежит в форме звезды; лыбится, как идиот (хотя, почему как?), — Я так счастлив!

— Вижу… Встань с ковра, он грязный, — Стоик скрывается из виду, видимо, пошёл на кухню.

— Ах, я такой придурок… — мечтательно лепечет Иккинг, ещё шире улыбаясь, разглядывая люстру на потолке.

— Я кому сказал встать с ковра! — восклицает грозно Стоик.

— Да встаю я, встаю… — кряхтит Иккинг, вставая с мягкого коврика; всё ещё улыбается и идёт на кухню к отцу.

Астрид тоже чуть успокоилась, но всё ещё пытается остыть: лицо её всё ещё пылает; решила обратиться к матери.

— Мам, он догадался! Ну, когда я спросила его про лицо! Представляешь!

— Ну, Иккинг парень смышлёный, — мило улыбается женщина.

— А, это тот сынок Стоика непутёвый? — слышится откуда-то издали голос отца девушки.

— Папа!

— Что? Я не прав?

— Он не виноват, что всё так вышло! — оправдывается за друга Астрид.

— Папа шутит, милая… Вечно он пытается ёрничать не к месту, — женщина метнула серьёзный взгляд в сторону мужа, но на её лице по-прежнему сияет улыбка. — Ты мне скажи лучше, ты всё ещё симпатизируешь ему?

Астрид отвела взгляд, пытается спрятать свои глаза за чёлкой. С минуту молчит и мнётся, не знает, признаться ей или…

— Ну, да…

— Всё ясно! Когда свадьбу устраивать будем?! — стучит кулаками по столу отец, начиная широко улыбаться.

— ПАПА!

Иккинг и Астрид болтают со своими родителями о разном, но всё равно всё сводится к разговорам о чувствах. Да, они стесняются и сгорают от стыда, признаваясь в своей безграничной любви уже раз сотый и начиная ворошить их совместное прошлое, когда они были хорошими друзьями: обнимались, смеялись и читали вместе одни и те же книжки, обсуждали школу и ходили в один класс…

Да, было время… А дальше будет ещё лучше. Они это чувствуют.

Но, для начала, надо вывести Иккинга из его «Великой Депрессии». Тогда-то точно всё наладится.

========== The Past ==========

***

… Ксанакс с кровью на губе, синяки на рёбрах — смерть. Запрети мне полететь, я — убью твой паритет…

Ту ночь Иккинг почти не спал,