Язык Арсения, горячий и влажный, соблазнял плавными касаниями. Ерошихина запотряхивало от ощущений:

— Кхм… Если… Твои губы. Я хочу их, но… Мне страшно давать тебе надежду, ведь я не знаю пока, как мне быть…

Глаза Полтавцева стали огромными, словно блюдечки. Он совершенно не ожидал подобной реакции и едва не начал заикаться. Выпустив палец Димки изо рта, парень придвинулся максимально близко и приблизил лицо так, что оставались считанные сантиметры.

— То есть, ты… — опаляя дыханием губы Ерошихина. — Ты не против повторить поцелуй?

— Да, — взгляд Ерошихина бегал от глаз друга до его губ и обратно. Дима коснулся мягких кудряшек, потянув их, улыбаясь тому, как те пружинят. — Черт, вообще не против!

Еще пару секунд Арс ошарашено молчал, а потом мысленно махнул рукой и прижался к губам Димки. Что он там говорил? Боится давать надежду, не знает, не уверен?.. Да Полтавцев уже только от того, что происходит сейчас, счастлив до безумия! А надежда… Ее и так не было никогда, не все ли равно.

Но то, с какой внезапной жадностью Димка ответил на поцелуй, подсказывало — есть она, та самая, с женским именем на «Н».

========== Глава 6 ==========

После того приснопамятного поцелуя Полтавцев все выходные летал как на крыльях, да и Димка улыбался, будто блаженный.

Они не обсуждали случившееся, но что-то в их отношениях однозначно поменялось. Оба словно приняли негласное правило, расслабились и смело ринулись в новый этап «гейских игр», только на сей раз удовольствие получали обоюдное, без ломания голов о возможных последствиях.

У Полтавцева оставались незаконченные частные проекты, Димка так же доделывал рабочие моменты, попутно ворча, что вынужден тратить на это свободное время, отведенное для отдыха. Он рискнул приготовить макароны по-флотски, под руководством Арсения, и когда блюдо получилось на «отлично», заслужил от Полтавцева поощрительный «чмок» в губы, от коего зарделся как маков цвет.

Не желая отставать, парень всячески нахваливал лучшего друга за любую мелочь, будь то пропылесосенный (ага, в собственной квартире!) ковер или протертое зеркало в ванной. От его «премиальных» поцелуев Арсений замирал и млел, окрыляя, тем самым, Димку на новые «подвиги» в виде тех же выкрутасов.

— Спокойной ночи, — заявлял Димка, прижимая к себе Полтавцева и прикасаясь к его губам.

— И тебе, — мямлил порозовевший Арсений, едва находя в себе силы, чтобы сбежать в собственную спальню.

— Доброе утро! — жизнерадостно оповещал Ерошихин, на следующий день, повторяя процедуру.

— Ммм, — только и мог ответить кудрявый, захваченный чужим ртом врасплох.

Зато уже вечером, получил крепкого леща по заднице от возмущенного Димки.

Позвонил Гоша и поинтересовался, все ли у Арса хорошо, и не желает ли он провести последний выходной в его, Жунеевской, постели. Полтавцев даже не успел ответить, как ягодицы обожгла чья-то ладонь.

Вскрикнув и обернувшись, он уставился в лицо Ерошихина, выражение которого не обещало ничего хорошего. Тот появился из-за спины и подошел достаточно близко, чтобы расслышать реплику невидимого собеседника, а о том, кто звонит, догадался в считанные мгновения. И разозлился.

— У меня все в порядке, пока! — скороговоркой проговорил Арсений, под Гошкино хихиканье в трубке, и оборвал связь. Жунеев, не будь дурак, конечно же, слышал и звон шлепка, и вопль Арса.

Потирая ушибленную, тяжелой рукой Ерошихина, пятую точку, Полтавцев виновато поглядел на парня.

Диме было очень неприятно услышать чужой мужской голос, предлагающий Арсу настолько недвусмысленные вещи. Хмурясь, Ерошихин не смог дослушать разговор, и не нашел более правильного решения, как шлепнуть друга по заднице, давая понять о степени своего недовольства. Но этот умилительный румянец, что расцвел на щеках Сени, оказался лучшим подарком в ответ.

Вот странно. Ревность — это чувство Димка не признавал, но именно его он испытывал, когда думал о связях Арса с другими мужчинами, и о том, чем они могли заниматься наедине, увлеченно отдаваясь друг другу. Фантазии упорно лезли в голову, и Димка вытеснял их, как мог. Оставалось лишь рукой над головой помахать, открещиваясь от своего идиотизма всеми силами.

— Дорогой мой, твое поведение весьма оскорбительно, — с напускной суровостью заявил Дима, пытаясь запихнуть куда подальше горькое ощущение собственника. — Ты игнорируешь наличие моей персоны? Неужели тебе меня недостаточно?

— Ничего я не игнорирую, — робко пискнул Арсений, на всякий случай прикрыв тыл ладошками. — Как раз собирался отказаться от предложения, честное слово!

— Хмм… — Димка прищурился, недоверчиво уставившись на парня. — Так и быть, поверю, но мне определенно не нравится, что он, кем бы ни был, тебе звонит.

Звучало ужасно, ревностью за километр воняло! Однако с этим Ерошихин ничего не мог поделать. А Полтавцев чуть не рассмеялся, до того вдруг стало хорошо на душе.

Подойдя к Димке и обняв за шею, он серьезно сказал:

— Я попрошу его больше не звонить с подобными предложениями.

— Отличное решение, — выдохнул Дима, понимая, что не может оторвать глаз от соблазнительных губ Арса.

Димку неудержимо тянуло к другу, словно тот был весь с головы до ног обмазан медом, пройти мимо которого станет настоящим кощунством для сладкоежки.

Арсения до такой степени умилила ревность Ерошихина, что он то и дело улыбался, кидая на друга счастливые взгляды. И не упускал случая подмазаться: то подушку под спину подоткнет, то кружку кофе притащит, пока Димка над своим переводом корпит, то бутербродов налепит, которые тот с детства обожает — с мягким сливочным сыром, листом салата и помидорными кружочками.

Плечи размял и намекнул, что перед сном сделает массаж, а то опять что-то Ерошихин за спину держится… За каждое действие Димка притягивал его к себе — поцеловать. И Арсений таял, как сливочное масло на солнце.

Массаж Полтавцев сделал. Но такой, что Димка стонал, как заведенный, а по окончании наотрез отказался вставать и даже переворачиваться. Лицо его, при этом, было очень красным. Арсений накрыл его одеялом и сделал вид, что не понял причины, которая должна сейчас хорошенько так упираться в матрац. Очень хотелось перевернуть силой, стянуть все лишнее и… На этой мысли Арсу самому пришлось залиться румянцем и поспешно ретироваться в собственную комнату.

***

Утро понедельника так же началось с поцелуев, затем эти нежные прикосновения губ знаменовали благодарность за вкусный завтрак, а так же, вчерашний массаж. Перед уходом на работу Ерошихин по-хозяйски облапал Арса и засосал так, что у того ноги подкосились.

Весь день они переписывались, и первым начал Димка, вырвав Полтавцева из очередного омута формул.

«Что бы ты выбрал: роллы или пиццу?» — гласило