Ему понадобился целый день, чтобы обдумать свое вчерашнее поведение во время попойки и, разумеется, он все решил смахнуть на состояние алкогольного опьянения, когда мысли плавились в потоке пивного марева. Поцелуй был приятен, без сомнений, но запариваться над ним дольше, чем пара часов, Дима не собирался. Честное слово, ну случилось засосаться с лучшим другом, так что теперь из этого, трагедию устраивать?

— Арс! — Дима поспешил в коридор. — Послушай, почему ты так себя ведешь? Я знаю тебя не первый год, считай, в курсе всех твоих повадок и загонов, и сейчас точно могу сказать, что ты меня избегаешь. Я не прав? Сень! — когда тот проигнорировал, Димка схватил его за предплечье, заставив разогнуться и перестать уделять внимание шнуркам больше, чем ему. — Я ведь с тобой разговариваю.

— Дим, — почти умоляюще ответил Полтавцев, пытаясь мягко вывернуться. — Меня ждут, извини…

Он с ужасом понял, что если Ерошихин не перестанет вот так себя вести, Арс не выдержит. Давнее чувство полностью затопило, от макушки до пяток, и больше не желало съеживаться до прежних размеров, на которые удобно не обращать внимания. Проникло в дальние уголки сердца, заставляя кровь бежать быстрей, повысило градус душевного жара и нагло подбиралось к голове, одну за другой отключая извилины мозга.

О, Ерошихин мог быть упрямым! Парень, в общем-то, имел много дружеских связей, с которыми поддерживал отношения, однако Арс занимал важную часть в его жизни. И какое бы расстояние их не разделяло, сколько бы времени не прошло с их прошлого разговора, положение Арсения в качестве драгоценного лучшего друга никогда не менялось. А с любимыми сердцу людьми Ерошихин был эгоистичен, собственнически стараясь держать их ближе к себе, буквально вклинивая себя в их жизни, как это случилось в тот момент, когда Димка появился на пороге квартиры друга.

И, видя, как Арс натурально ускользает из-под носа, находя какие-то отмазки, до безумия нелепые и глупые, Димка начал злиться. Злиться не только на молчаливость и игнор Полтавцева, но и на себя самого, что не может удержать близкого человека рядом, по душам поговорить с ним.

— Я не отпущу тебя, пока ты не объяснишь мне, Арс, — серьезно заявил Димка, хмурясь, лишь сильней перехватив руку друга и сжав ее, не желая выпускать. — Сень, я… Ты сердишься на меня из-за вчерашнего? Я, честно, не понимаю…

Пытаясь отойти от стены и проскользнуть между ней и Димкой к двери, Полтавцев оказался зажат с двух сторон. Инстинктивно Ерошихин двигался навстречу, стараясь удержать уже всем телом сопротивляющегося Арса, и невольно сократил расстояние между ними до того минимума, когда находишься так близко, что чувствуешь тепло друг друга даже через одежду.

Арсений понял, что здравомыслие ему отказывает. Димка требовал ответа, он растерялся и ничего не понимал… не знал. И Полтавцев не выдержал.

Обхватив Ерошихина за шею, как накануне, он прильнул к его губам и нахально проник языком внутрь. Чувствуя, как Димка машинально отвечает, Арсений вовсе потерял над собой контроль и со стоном прижался к парню всем телом.

Оторвавшись, он отчаянно вгляделся в круглые от изумления глаза Ерошихина и срывающимся голосом сказал:

— Я не злюсь, Дим. Не могу злиться… Но и так тоже не могу! Ты прав, я сбегаю или избегаю, не важно… Отпусти, ладно?

Ерошихин застыл столбом, тупо не зная, что ему делать. На секунду парню почудилось, что в мозгах миксером поработали — так спутались мысли после неожиданного поцелуя, который длился-то всего ничего, но ему показалось, что целую вечность. Пальцы на руке Арса невольно расслабились, отпуская из захвата.

— Что… это… значит? — прохрипел ошарашенный Димка.

Поцелуй на трезвую голову не шел ни в какое сравнении с тем, что случилось на пьяную голову. Касания губ было более живым, пахнущими любимой жвачкой Арса и с горьким привкусом сигареты, которую Димка выкурил пятью минутами ранее до возвращения друга.

Ерошихин всматривался в лицо друга, ища хоть сколько-то понятные намеки на происходящее, какие-нибудь подсказки о том, что тот сотворил и с какой целью, но голова отказывалась думать, предполагать что-либо.

— Я люблю тебя, — ласково прошептал Полтавцев, аккуратно отодвигая парня в сторону и пробираясь, наконец, к двери. — Давно люблю, Дим, еще с десятого класса. Так что, это ты извини… за то, что молчал и оказался не тем… — он глубоко вздохнул, подхватывая вещи. — В общем, не таким, как ты.

Сжав кулак и глядя в темнеющие глаза Ерошихина, он тоскливо думал:

«Вот и все. Я не смог, не справился… Как глупо!».

Сил хватило на то, чтобы вскинуть рюкзак на плечо и выскочить на площадку. Проигнорировав лифт, Арсений кинулся вниз по лестнице, обмирая внутри и ощущая, как в уголках глаз закипают слезы.

«Не реви!» — одернул он себя сердито. — «Ты парень или баба истеричная?»

А в это время, слушая, как сердце отсчитывает только ему понятный ритм, Дима истуканом завис в коридоре, боком привалившись к стене, почти сползая вниз. Шокированный, Ерошихин не понимал, как он, узколобый дебил, не замечал в поведении друга того, что тот может испытывать к нему. Любовь? Серьезно? Вероятно, да.

Ерошихин прикрыл ладонью глаза, после чего запустил пальцы в волосы, односложно промычав что-то, понимая, каким остолопом являлся. Дурень. Идиот. Невозможный слепец. На секунду Димке почудилось, что Арс всего лишь поприкалывался, до такой степени сложно было поверить в услышанное.

Но в глубине души Димка понимал, что это не так. Сердце булькало, молотя о грудину, как ненормальное. Ерошихин не побежал за другом, не стал останавливать и возвращать домой. Полученная информация тягучей резинкой прилипла к черепушке изнутри, обволакивая мысли, которые никак не могли собраться в единое целое.

Арс — гей? Так, значит, все это время он скрывал свою ориентацию, встречаясь с мужчинами, занимаясь с ними сексом? Дима не знал, как относиться к этому, как и к тому, что тот влюблен в Ерошихина, оказывается, еще со школы.

На негнущихся ногах Дима дошел до спальни, где трясущимися руками достал из пачки сигарету и, открыв окно, нервно закурил. Губы жгло от поцелуя, а в гудящей голове все еще крутились последние слова Арсения. Любит…

— Господи Боже, — выдохнул Дима, так сжав сигарету, что она сломалась, а уголек попал на руку. — Черт! — зашипел от боли Ерошихин, стряхивая почерневший кусочек. — Черт, черт, черт…

***

Жунеев сразу понял, что с Арсом что-то не так, едва тот запрыгнул в машину, зашвыривая рюкзак на заднее сиденье и лихорадочно стуча зубами. Пристегнуть ремень безопасности все никак не получалось, и Гошкины пальцы ловко пришли на помощь, втискивая металлический