Ной предложил Альгамбру, до нее было недалеко. «Топинамбур» дал сведения: планета как планета, давно освоенная, благоприятная для жизни людей и довольно хорошо развитая, но вне империи. Корабль имел данные о четырех попытках ее вербовки – все они окончились неудачей. А Семирамида, отдышавшись, предположила, что неудачных вербовок, наверное, было гораздо больше, просто не обо всех имеются сведения. Вербовщик вообще не обязан докладывать о своих неудачах.
– Так оно и есть, – подтвердил Ной, а я подумал: ему-то откуда об этом знать? Не иначе, общался с другими вербовщиками. Ох, и тертый же тип!
– Ну и на кой нам туда лететь? – спросила Семирамида.
С ней было все понятно: на Зяби ее ждала публика.
– Попробовать-то можно, – сказал Ной.
– Ты избалован удачами, – заметила Илона.
– Я и не говорю, что получится, – возразил Ной. – Я говорю, можно попробовать. Много времени мы на этом уж точно не потеряем. А? Ну что, летим?
Ипат сказал, что летим, и я втолковал «Топинамбуру», куда нам надо. Звездолет только начал пастись, подъедая туманность, и выразил в ответ неудовольствие. Так выразил, что я сам почувствовал себя усталым и голодным. Еще и холодным, потому что мурашки по коже побежали. Понимай так, что корабль не отказался бы не только поесть, но и подзарядиться вблизи какой-нибудь звезды.
Опа, думаю, а ведь это идея. «Топинамбур» корабль молодой, потерпит, а его папаша, звездолет Ларсена, – старый мерин. Он, может, борозды и не портит, а в гонках на выносливость ему за нами не угнаться. Может, отцепится. В общем, я приказал «Топинамбуру» следовать прямо к Альгамбре.
То есть к дальней периферии той звездной системы, куда входит Альгамбра, потому что вблизи крупных гравитирующих тел опасно не только уходить в гиперпространственный нырок, но и выходить из него.
Сказано – сделано. Как я и думал, корабль Ларсена последовал за нами. Солнце тут оказалось огромное и красное, как накаленный кирпич, а планет всего две: одна горячая, чуть ли не дымящаяся, а вторая – Альгамбра. Я велел «Топинамбуру» двигаться к ней, а потом внезапно взял, да и ушел в нырок обратно к Новому Тринидаду. Оттуда – снова к Альгамбре, но уже с другой стороны от кирпичного солнца, и сразу бросил корабль через пол-Галактики в темную туманность. Корабль было обрадовался пище, но я велел ему заткнуться и метнулся аж к галактическому ядру. Звездолету и там понравилось, потому что потоки излучения от ядра – тоже пища, но опять я не задержался на этом месте больше минуты. Командую, приказываю, заставляю, а сам мысленно уговариваю звездолет: потерпи, малыш, потерпи, родимый… Сделал еще три прыжка и решил, что теперь можно успокоиться. Думал, что раз уж я на Новом Тринидаде удрал от полиции, то удрать от Ларсена для меня вообще не вопрос.
И уже спокойно приказал кораблю вернуться к красному солнцу Альгамбры.
Планету корабль нашел в два счета. Спустя несколько часов мы уже нарезали круги вокруг нее на низкой орбите и запросили по радио посадку.
– Цель посещения? – осведомился с планеты голос на вполне приличном общеимперском.
– Переговоры с правительством, – честно ответил Ипат. Ной вздохнул и выразительно покрутил пальцем у виска.
– На предмет чего?
– На предмет… э-э… присоединения вашей планеты к империи. – Как всегда, Ипат простодушно резал правду-матку. Даже я подумал о том, что неплохо было бы пожалеть ее и не рубить в мелкую капусту, а уж Ной и подавно.
Тут голос с планеты и выдал Ипату:
– Правительство Альгамбры не вступает в переговоры по данному вопросу. От имени правительства рекомендую имперским посланцам не тратить понапрасну время и отбыть из нашей системы как можно скорее.
Ной смотрит на Ипата с ехидцей: получил, мол? – а Ипат, простая душа, все еще думает, что внизу не поняли наших намерений.
– Но мы не посланцы империи…
– Значит, вольные вербовщики? – доносится голос. – Тем хуже.
– Мы посланцы планеты Зябь…
В ответ не то чтобы раздался смешок – была крохотная пауза, но обидная не хуже смешка. Прямо-таки взвешенная на специальных весах, какие только в аптеках бывают. А потом донеслось:
– Это где?
Ипат с раздражением объяснил им, где это, он еще на что-то надеялся, не понимая, что тот тип внизу попросту издевается над заезжим простачком из глухомани. Ну и получил в ответ:
– Правительство Альгамбры выражает свое почтение правительству Зяби и надеется, что ему никогда не придется иметь с ним никаких дел.
Ипат просто онемел от такого вежливого хамства. Это потому, что он почти не встречался с нашими судейскими, ну а я – другое дело. Ной тоже. Мигнул он мне, чтобы я велел кораблю отключить Ипата от связи, пока наш командир не взбесился, и переключить скорей на него. Я это сделал, решив, что хуже не будет. А если Ипат потом устроит мне за это головомойку, ну так что же? Меня только ленивый не ругал на все корки. Хуже, если Ипат обидится, – тут хочешь не хочешь, а почувствуешь, что виноват. По мне, хуже этого ничего нет, уж лучше побои терпеть.
Ной, однако, даром времени не терял. Пока Ипат соображал, как должен повести себя в этой ситуации настоящий командир, и понемногу наливался кровью, Ной этак солидно прокашлялся и сказал деловым голосом:
– Быть может, правительство Альгамбры заинтересовано ознакомиться с образцами товаров с планеты Хатон?
Тут голос снизу замолчал как раз на такое время, чтобы успеть прочесть самую короткую молитву Девятому пророку – ну, где про «спаси и сохрани» и животворящий рельс. Ипат как раз успел побагроветь до опасной кондиции, а Ной ему только сказал «тш-ш» и палец к губам приложил. Ипат покряхтел немного, но орать на нас не стал. Сообразил, что начал вить веревку не с того конца.
Ной тоже сообразил насчет веревок – тех самых веревок с Хатона, которые плетутся из той паутины, что туземцы высмаркивают из своих хоботов. Я порадовался тому, что он такой сообразительный. Образцов сверхпрочных веревок и тканей у нас было предостаточно; покажем их местным – может, и не завербуем планету, но уж наверное найдем, где сбывать паутинные изделия. Тоже польза.
Тут голос вновь ожил и без особой охоты разрешил нам
