– Ты тяни за тот конец, – распорядился Льюис, – а я попробую с этой стороны.

Вдвоем мальчики стали расшатывать кирпич. Сначала он не поддавался, но постепенно стал проваливаться внутрь. На гравий посыпалась кирпичная пыль и мелкие кусочки. Теперь, когда Берти нажимал на кирпич со своей стороны, другой конец выдвигался примерно на полсантиметра. Льюис попытался ухватить кирпич пальцами, но его края стерлись от времени, и пальцы соскальзывали.

– Давай еще немного, – прошептал Льюис.

Так прошло пять или шесть минут.

Льюис не сразу заметил, что взошла яркая луна и на площадке стало светлее. Он выключил фонарик, чтобы сберечь батарейки. Друзья продолжали раскачивать кирпич, и он понемногу сдвигался внутрь. Когда они остановились, чтобы передохнуть, кирпич уже провалился в глубь стены сантиметра на два или три.

– Еще чуть-чуть, – сказал Берти, ощупывая края получившегося углубления. – Если не сможем его вытащить, то, может, протолкнем внутрь.

Миллиметр за миллиметром они сдвигали кирпич с места. У Льюиса заболели пальцы, он вспотел и начинал сердиться. В конце концов, что толку, подумал он, им все равно не пролезть в эту дырку, и, скорее всего, даже разглядеть через нее ничего не получится…

Бух! Кирпич наконец выпал, и Льюис, затаив дыхание, потянулся за фонариком. Тот откатился в сторону, и мальчик стал шарить рукой по гравию, стараясь его нащупать.

– Ну-ка, посмотрим… – начал он.

Шшух! Из отверстия в лицо ему ударил горячий воздух. Льюис зажал ладонью рот: пахнуло гнилью и тлением. Берти вскрикнул.

Кто-то огромный и страшный жутко расхохотался в темноте. Льюис закричал от страха. В руке у него был фонарик, но мальчику совершенно расхотелось заглядывать в «сокровищницу».

– Бежим! – завопил он.

Берти уже нырнул в отверстие под каменной скамейкой. Как только его ноги исчезли в проеме, Льюис полез следом. Снова раздался ужасный смех, низкий и злобный, напоминающий булькающий звук, словно изрыгающая его тварь давно уже была мертва. Когтистая лапа схватила Льюиса за лодыжку, и он рванул вперед, пытаясь освободиться. Наконец мальчик выбрался из-под каменной скамьи и оказался в лабиринте. С той стороны долетел свирепый рык, и Льюис бросился бежать. Шляпа охотника за оленями едва держалась у него на голове. Придерживая ее одной рукой, а другой пытаясь включить фонарик, Льюис налетел на изгородь, ощетинившуюся острыми веточками, и она… схватила его.

Тонкие ветки обвили руки и ноги. Льюис закричал и стал вырываться. Веточки ломались и трескались. Наконец зажегся фонарик, и мальчик увидел ярко-красную кровь на сломанных прутьях.

Сначала Льюис в панике решил, что это его кровь, но потом понял, что кровоточат сами веточки. Окровавленная изгородь шарахнулась от света. С криком Льюис стал отдирать от себя гибкие ветки. Они ползли по его рукам и груди, извиваясь, точно мерзкие слепые черви. Наконец, сорвав их с себя, Льюис попятился прочь от живой изгороди. За спиной у него заворчал гигантский зверь, и Льюис бросился по темному коридору лабиринта.

– Я вижу тебя! – прозвучал у него в голове тихий насмешливый голос древнего зла. Мальчик не смел оглянуться. Он свернул на другую аллею, потом еще и еще. Теперь он уже окончательно потерял дорогу.

– Давай, беги! – промурлыкал голос. – Так еще интереснее…

Льюис понял, что голос исходит откуда-то сверху. Бросив туда испуганный взгляд, он сперва ничего не увидел – только звездное небо и луну, освещавшую верхний край стен лабиринта. И тут мальчик заметил, что луна какая-то не такая. Настоящая луна похожа на человеческое лицо, потому что ее поверхность испещрена лунными морями и кратерами. Но эта луна была бледной и тусклой, ее ущербный полукруг имел странную форму, а отметины на нем становились все темнее…

– Теперь ты мой! – Луна превратилась в ухмыляющийся череп. В глубине его темных бездонных глазниц мерцали злые красные огни. У черепа не хватало зубов, он широко разинул жуткий щербатый рот, будто беззвучно хохотал. – Теперь ты мой! – повторил голос, но на этот раз челюсти черепа двигались в такт словам.

Льюис закричал, но послышался всего лишь тоненький жалкий писк. Зажмурившись, он бросился вперед. За спиной вновь слышалось рычание и сопение, живая изгородь шуршала, словно огромный зверь – лев или тигр – продирался сквозь густую листву, преследуя мальчика. Это все неправда, кричал Льюису внутренний голос. Это уловка, чтобы напугать его и смутить, чтобы эта… тварь могла его догнать.

В отчаянии мальчик свернул за угол и оказался в тупике – впереди была глухая стена. Льюис обернулся и посветил фонариком в темноту. Листья и ветки шевелились на самой границе луча. Он услышал хриплый рык, и в темноте вдруг вспыхнули две зеленые точки – глаза хищного зверя. Но сам зверь, крадущийся во тьме, был не виден. Льюис чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Он снова попытался закричать, но из горла вырвалось только шипение…

– Сюда! – Кто-то схватил его за руку и потащил прямо сквозь стену лабиринта. Льюис стал вырываться.

– Это я! – услышал он знакомый голос. – Берти!

Невидимый хищник вновь зарычал, и Льюис полез сквозь живую изгородь, царапаясь об острые ветки.

– Почти выбрались, – выдохнул Берти. – Давай!

Последним усилием Льюис вырвал ногу из куста, и мальчики повалились на траву недалеко от бокового входа в особняк.

– Бежим домой! – крикнул Берти.

Льюис понял, что они еще не окончательно спаслись. Что-то жуткое ломилось изнутри лабиринта сквозь живую изгородь и вот-вот должно было выбраться наружу. Слышалось хриплое дыхание и низкий рык. Льюис со всех ног бросился вверх по склону холма вслед за Берти. Он побежал по асфальтовой дорожке…

И споткнулся.

Растянувшись на мокрой траве, мальчик выронил фонарик – он ударился о землю, ярко вспыхнул и погас. Тут Льюис понял, что преследователь не отставал – свет луны освещал жуткое бесформенное существо, которое пыталось его настичь огромными прыжками. Мальчик хотел встать, но подвернул ногу и не мог на нее наступить. Где же Берти? Ужасный монстр уже достиг края дорожки… и вдруг замер.

Льюис бросился прочь на четвереньках, словно ошалевший краб. Вдруг рядом возник Берти и потянул его за руку. Вывихнутая лодыжка взорвалась болью, но Льюис поднялся на ноги и, всхлипывая, оглянулся.

Холмы, освещенные лунным светом, были пусты и спокойны.

– Оно… оно пропало, – проскулил Берти. – Что это было?

Тихий ветерок шевелил траву и листву деревьев. Застрекотал кузнечик, потом второй, третий. Льюис понял, что все живое вокруг дома замерло, когда тварь вырвалась из сокровищницы, а теперь мир снова вздохнул полной грудью. Льюис наклонился и подобрал блестевший в траве фонарик.

– Ин-интересно, все ко-кончилось? – пролепетал он и вытер глаза рукавом куртки.

– Ду-думаешь, надо им рассказать? – спросил Берти, который был напуган не меньше Льюиса.

Льюиса трясло. Он дрожал, как осиновый лист, и чувствовал, что вот-вот закричит.

– Нет, – сказал он, шмыгнув носом, и попытался взять себя в руки. – М-может, оно действительно совсем ушло. Я