Может, тоже русский? Вдруг здесь, в будущем, русские своих не бросают? Но погоди, Андрюха, не радуйся раньше времени. Эх… Ливадов не мог ничего поделать с собой. Казалось, что вот-вот будет освобожден. Внутренне он уже ликовал. Хорошо еще, удавалось сохранять маску безразличия и не выдавать себя, как об этом намекнул знаками Рамирес.

В голове сразу закрепилось именно это прозвище для человека в гангстерской шляпе. Похож он на латиноса: не слишком высокий, щупловатый, примерно одного с Андреем телосложения, только вдвое старше. По тому, как носит оружие, видно, что не для понтов. Чувствуется это: Андрей был уверен, что автомат неизвестной конструкции на плече его хозяина и два пистолета, которых в кобуре не разглядеть, будут применены быстро и легко, если возникнет такая нужда.

Рамирес – он будет называть его так, пока не узнает настоящего имени, – ждал, когда толстяк и предводитель охотников за головами закончат обход рабов. Жирный взял всех мужиков и хотел бы приобрести еще и женщин с детьми, но офицер наотрез отказался расставаться с этой частью товара. Странно, однако же многое еще придется узнать о прекрасном новом мире.

Продавец и двое покупателей скрылись в брезентовой палатке, откуда утром и появился офицер. Туда же торопливо зашел один из типов в черном комке и с красной папкой под мышкой. Сделку будут оформлять, а это их нотариус. Андрей вспомнил, как ходили два года назад принимать бабушкино наследство.

Рамирес пробыл в палатке недолго, он скоро вышел, и вместе с ним к Ливадову подошли двое автоматчиков из лысых работорговцев. Они отстегнули Андрея от общей цепи, но снимать ошейник и наручники не спешили. Встали с боков от Ливадова и вдруг схватили за руки: хватка у них была крепкая.

Андрей процедил от неожиданности ругательство, на которое, однако, никто не обратил внимания, да и сам Ливадов сразу забыл о нем. Подозрительное что-то здесь мутят. Человек в шляпе поднес к шее пленника надетые на левую руку большие часы – по крайней мере, это нечто крайне сильно напоминало их. Внутри ошейника раздался отчетливый щелчок, и через три удара шею с задней стороны больно кольнуло.

Рамирес удовлетворенно хмыкнул и поднял на уровень глаз Андрея руку с часами. Затем демонстративно поднес к ней правый указательный палец и нажал на часы. Укололо так, что из глаз посыпались искры. На мгновение почудилось, что они даже лопнули.

– Сука! – Андрей вцепился в долбаный ошейник.

Не помешали и браслеты на запястьях, а солдаты в черной форме с ремнями крест-накрест на груди и спине, оказывается, бросили хватку. Боль была такой, что Ливадов не заметил, как его отпустили.

– Твари, – пробормотал Андрей; из глаз против воли текли слезы.

Двое в черных комках заржали еще сильнее, их откровенно веселило недавнее страдание пленника, и не только их. Смеялись и рабы, что еще были прикованы к общей цепи. Товарищи по несчастью, блин.

– Это, – тоже ухмыльнулся спаситель Рамирес, – чтобы ты понял, кому теперь принадлежишь.

– Не боишься, – прохрипел Андрей, – по-русски-то… Услышат.

– Эти? – Человек в шляпе презрительно оглядел окружавших его. И рабов, и охотников за головами. – В стаде никто ничего не поймет. Я опасался лишь толстяка Эраста.

– Воды дай.

Новая вспышка боли. Когда Андрей пришел в себя, увидел нахмурившегося Рамиреса.

– С хозяином так не говорят, – произнес тот сквозь зубы.

Опять боль. Ливадов уже на земле.

– От господина ничего не требуют и ничего не просят. Ясно?

Андрей потупил взор, чтобы его новый хозяин не обнаружил в глазах лютую ненависть. Задушить бы эту сволочь!

– Ясно тебе? Не слышу!

– Ясно.

Посмотрев исподлобья на Рамиреса, Ливадов вдруг не обнаружил в нем и намека на вспышку озлобленности. Человек в шляпе вновь безмятежно и приветливо улыбался.

– Идем, – сказал Рамирес.

Не глядя на приобретение, новый хозяин Ливадова двинул прочь. Мурлыкает, сука, что-то себе под нос. Андрей поднялся и последовал за ним в трех шагах позади. Рядом ступал бородатый и чрезвычайно угрюмый мужик в черном комке. Конвоир был вооружен коротким копьем и парой ножей на поясе.

Мог бы и с голыми руками быть! Ливадов понимал, что легко справится с бородой. Даже с надетыми наручниками – в спецназе обучили и такому, – да, скорей всего, доберется и до безмятежно ступающего впереди Рамиреса, но он не передушит всех работорговцев и охрану торга.

Надо ждать иного момента, чтобы освободиться и свести появившиеся счеты. Хозяин Андрея двигал в противоположную сторону от деревянного частокола в центре рынка рабов. Шли иным путем, чем в него заехали клетковозы. Вокруг покупают и продают людей. Под детский плач: здесь никого не заботит, если ребенка разлучат с матерью. Андрей сжимал кулаки и мрачно таращился в спину Рамиреса, что сейчас символизировал для него работорговлю.

Миновали очередную стоянку грузовиков с тремя группками распроданных людей – мужики отдельно, женщины и дети тоже. Ливадов старался не смотреть на рыдающих малышей – грязных, словно звереныши. Лишь тихо ругался про себя.

Показались столбы с колючей проволокой, деревянная смотровая вышка и распахнутые ворота, возле которых маялись от безделья с десяток автоматчиков в черной форме и с «калашами». Конвоир Ливадова крикнул что-то охране на воротах и после поднятой руки в ответ повернул в центр рынка, а Рамирес даже не оглянулся, чтобы проверить, следует ли за ним Андрей.

Из ворот в степную даль вилась двухколейная грунтовка. Вдоль правой обочины выстроились грузовики. Семь штук. Совсем не похожи на технику охотников за головами. Это были сверкающие темной матовой краской трехосные машины с поворотным узлом между угловатой кабиной без капота и металлическим кубом кузова. Окон ни в кабине, ни в кузове Андрей не обнаружил: сплошной металл. Только двери – одна в кабине, другая в задней части автомобиля. Без опознавательных знаков.

С крыши каждого кузова в небо смотрели стволы сдвоенной турели. Места для оператора нет, она либо автоматическая, либо управляется изнутри грузовика. Еще нечто похожее на противотанковый ракетный комплекс было размещено на крыше. Выглядели грузовики футуристически – полная противоположность клетковозам, которые всем своим внешним видом напоминали потертые жизнью сто тридцать первые ЗиЛы.

Но больше всего Ливадова поразила охрана. Бойцы в экипировке, походившей на ту, в которую были облачены похитившие его и Женьку солдаты, только лица в открытых шлемах. Снаряжение такого же темно-синего, почти черного цвета, в какой были выкрашены грузовики. В руках крупнокалиберные автоматы. Два десятка бойцов, по двое или трое около каждого грузовика.

Колонна покупателей живого товара. Совсем иной технический уровень, не чета водителям клетковозов и охране лагеря работорговцев. Взгляды у бойцов в темной броне цепкие, злые и не сулят ничего хорошего идущим мимо них человеку в шляпе и его рабу.

– А вот и мой хомяк, – радостно известил Рамирес, – указав на джип, стоявший позади грузовиков и чуть поодаль от них.

Первое, что бросилось в глаза, – это большой звездно-полосатый