— В таком случае королю Филиппу тоже стоило подстелить соломки, разве нет? Тем более, раз ты ему говорил.
— Я-то говорил, но король традиционно слушает три источника — своих грандов, свою логику и своего Бога. Было бы неплохо немного изменить порядок, однако в Филиппе слишком много религиозности… Я имею в виду ту религиозность, которая переходит границы разумного.
— Это я заметил, — Марсель припомнил католическую экспансию Филиппа, почти такую же насильственную, как влияние противостоящих ему протестантов.
— Не заметить было бы трудно. Иногда мне кажется, что он реинкарнация какого-нибудь инквизитора, только с короной и большим количеством подданных. И всё равно, молиться перед едой и заставлять грандов цитировать Библию — это одно, а надеяться на Бога и делать его своим щитом — другое, — на родине Марсель наслушался самых разных мнений о вере, но все они сводились к тому, что Господь существует и он всегда прав. За время плавания с испанцами ему не удалось вытянуть из матросов ни слова об этом, но ребята всё-таки верили, в то время как их капитан отпускал еретические шуточки на завтрак, обед и ужин и отмахивался от серьёзных вопросов. Сегодня, видимо, передумал. — Когда я в первый раз столкнулся с англичанами, которые так же яро крестились, как махали шпагой мои соотечественники, появилась одна мысль — вера всего лишь щит для слабых, кто не может полагаться на свои силы и поэтому обращается к силам высшим. К сожалению, теория быстро сломалась.
— Почему? — удивился виконт. — По-моему, в большинстве случаев…
— В большинстве, — подчеркнул Алва, — так и есть, особенно на войне. Но у каждого правила, выглядящего весьма прилично, есть исключения, и это обижает правило… Например, тот же король. В первую очередь он.
— Ваш монарх не производит впечатление слабого человека.
— Потому что он сильный человек, и в этом загвоздка. В Филиппе стали на десятерых мужчин, и при этом он всегда держит в одной руке Библию, даже если в другой лежит меч. Вот и попробуй его пойми…
— Ну, думаю, он тебя тоже не понимает, — утешительно брякнул Марсель, вызвав подобие усмешки:
— Он так говорит. Впрочем, тут дело в другом — если бы король знал, как я отношусь к его обожаемому Господу, избавился бы от меня быстрее, чем от брата.
— Но почему? — полюбопытствовал Марсель, не подумав, что ответ — искренний ответ — может вырвать из-под ног землю или как-то ещё изменить его жизнь. В общем-то, всё, что можно было вырвать у виконта из-под ног, было уже успешно вырвано тем же Алвой, куда уж дальше-то?
— Это надолго, — поморщился Рокэ, — очень надолго. Если вкратце, у меня нет ни одной причины верить, что какие-то неведомые силы способны сделать больше, чем я сам: хоть для меня самого, хоть для моей страны.
— Поэтому вы ходите и бьёте пиратов их же оружием…
— …ведь боженька не сойдёт с небес и не срубит голову Дракона каким-нибудь праведным мечом. Тебе всё понятно?
— Так точно, — оттарабанил матрос-виконт. — Мы немного сидим тут, а затем плывём туда. О, хочешь расскажу, как мы с Луиджи знакомились с англичанами?
— Нет, я хочу спать, и желательно в тишине.
— Погоди, — растерялся Марсель, едва набрав воздуха для красочной тирады. — Нет, то есть, спи, конечно…
— Ну спасибо, что разрешил, — меланхолично ответил дон капитан, отворачиваясь к стене. — Кстати, вы так старались вернуть меня к бренной жизни, что едва не разорвали грудную клетку? Этого раньше не было.
— Не было, но ты же просто обожаешь всё делать сам, — краем глаза он засёк, что Алва нащупал внушительные царапины на груди и над ключицами. — Не вздумай больше задыхаться при мне, я не переживу.
— Хорошо, как меня отравят в следующий раз — попрошу тебя выйти.
— Я серьёзно, Рокэ!
— Я тоже. А ты не вздумай сидеть у моей постели и страдать, я пока умирать не собираюсь.
— Жизнь полна неожиданностей, и вообще, я долг возвращаю, — на ум пришла лучшая формулировка, какую только мог принять дон капитан. — Луиджи донёс, что ты караулил мою раненую руку.
— Руку, а не тебя, — парировал Алва. — Я ещё могу понять Хуана, у него это дело привычки, но ты бы шёл на палубу…
— Кто здесь хотел поспать в тишине?! — почти заорал Марсель и для убедительности скорчил возмущённую гримасу, хотя на него никто не смотрел. — И это у меня язык длинный! Тебе вообще не стыдно?
— Ты меня с кем-то перепутал? — вопросом на вопрос ответил капитан и тихо засмеялся. На этом перепалку можно было заканчивать, и Валме с чистой совестью вытащил карту и перо. Может, если немного подправить Испанию, из неё выйдут британские острова.
С вахтенным журналом дело обстояло проще — обложка обгорела, а страницы остались целы, но карты почему-то не были защищены вообще никак. Или выпали, пока суть да дело? Ладно, переписывать — так всё, благо бумаги на «Славе» — хоть всю палубу в три слоя застилай.
Погрузившись в мудрёные моряцкие словечки и монотонное описание курса, виконт быстро начал клевать носом. Почему-то Рокэ предпочёл не иронизировать хотя бы на полях морского документа, может, не рассчитывая, что кто-то будет это читать, кроме него.
— А что Хуан? — шёпотом спросил Марсель. В ответ послышался разочарованный вздох. — Нет, я замолчал, просто проверяю, вдруг ты там умер…
— В таком случае ты бы заметил.
— В тот раз не заметил, — заворчал Валме. — И ты даже не сказал, что вот-вот грохнешься. И…
— Хорошо, что там Хуан? — хмыкнул Алва. Вот ведь подлец испанский!
— Ничего, на тебя похож. Темнит, ничего не рассказывает и пугает какими-то ядами и страшными клятвами двадцатилетней давности. Он всегда таким был?
— Всегда, во всяком случае, те самые двадцать лет, что я его знаю. Было бы непросто выйти из
