есть тайны, и одна из этих тайн – это длинная загадочная фигура, которую Бодлеры увидели сперва на экране гидролокатора «Квиквега», а потом в иллюминаторе, когда прижимали круглое стекло на место дыры и глядели прямо в воды океана. Уже настала ночь – ночь с понедельника на вторник, снаружи было очень темно, и Бодлеры едва различали огромную зловещую фигуру. Они даже не могли сказать, как не скажу и я, было ли это нечто механическое, как, например, субмарина, или какое-то страшное морское чудовище. Они только видели очертания чего-то громадного, и оно свивалось и развивалось в воде, и детям казалось, это единственная бровь Графа Олафа разрослась и превратилась в огромное существо, которое бороздило океан, и фигура эта вызывала озноб, как и взгляд того же злодея, и была черной, как само злодейство. Бодлеровским сиротам еще никогда не доводилось видеть ничего столь бесконечно жуткого, они застыли как статуи, прижавшись лицом к иллюминатору в абсолютном молчании. Возможно, именно это молчание и спасло их – жуткая тень изогнулась еще раз и потом стала удаляться, растворяясь во мраке.

– Ш-ш-ш, – произнесла Вайолет, хотя и так все молчали.

Таким нежным тихим шепотом обычно успокаивают младенцев, расплакавшихся невесть из-за чего посреди ночи, – кто их знает, какая драма не дает младенцам спать в своей кроватке и заставляет всю семью стоять на страже, иначе говоря, держаться рядом, чтобы быть уверенным, что все в порядке. Этот успокаивающий звук на самом деле ничего не значит, но младшие Бодлеры даже не стали выяснять, что имеет в виду старшая сестра. Они просто держались рядом с нею, пока зловещая фигура не растворилась во мраке океана и они не оказались снова в безопасности. Не говоря ни слова, Вайолет сняла руки со стекла, слезла со стола и опять заняла свое место за пультом управления. И весь остаток путешествия дети молчали, как будто скованные потусторонними чарами загадочного чудовища. Всю ночь напролет и ранним утром Вайолет работала рычагами и кнопками, управляющими лодкой, чтобы лодка наверняка не сбилась с курса. Клаус отмечал на карте их путь, чтобы наверняка плыть в правильном направлении, а Солнышко подавала своим собратьям-волонтерам куски праздничного торта, испеченного в честь дня рождения Вайолет, но никто из них не произнес ни слова, пока мягкий удар не сотряс «Квиквег» и подводная лодка не остановилась. Вайолет спустилась по лесенке вниз и пригнулась, чтобы посмотреть в перископ, как, вероятно, капитан Уиддершинс смотрел на Бодлеров еще тогда, в Мертвых горах.

– Ну вот мы и на месте, – сказала она, и все трое покинули кают-компанию и прошли по коридору, где с потолка капала вода, в помещение, через которое в свое время Бодлеры впервые попали на борт субмарины.

– Клапан? – спросила Солнышко.

– Нам не нужно приводить его в действие, – ответила Вайолет. – В перископ видно Брайни-Бич. Мы можем просто подняться по трапу…

– И очутиться там, где были когда-то, – подхватил Клаус.

И без дальнейших разговоров Бодлеры стали подниматься по лесенке. Шаги их гулко отдавались в узком проходе. Наконец они достигли люка, Вайолет схватилась за ручку и увидела, что брат и сестра тоже схватились за ручку, и так они все вместе открыли люк и выбрались наружу, потом спустились по стенке субмарины и ступили на пляж Брайни-Бич. Было утро – в точности то же время, когда они были здесь в последний раз и услышали страшную весть о пожаре. И сейчас, как в тот страшный день, тоже стоял серый туман. Под ногами Вайолет опять разглядела гладкий плоский камешек на песке и подобрала его, как тогда, давным-давно, когда бросала камешки в море, не подозревая, что вскоре будет исследовать его неизведанные глубины. Дети сощурились от света встающего солнца. У них возникло ощущение, будто весь цикл начнется снова: они снова получат ужасное известие, снова попадут в чужой дом, снова будут постоянно оказываться в окружении негодяев. Возможно, и вы тоже гадаете, начнется ли для вас история бодлеровских несчастий с самого начала и буду ли я снова предупреждать, что если вы любите хорошие концовки, то куда лучше выбрать какую-нибудь другую книгу. Не слишком приятно представлять, что декорации никогда не переменятся и весь нудный процесс начнется с самого начала, поэтому Бодлеры впали в пассивное состояние, как уже было с ними в Порченом потоке, то есть они принимали все происходящее, не пытаясь что-то делать сами, и только оглядывали ничуть не изменившийся берег.

– Гак! – выкрикнула Солнышко, что означало «Смотрите, какая странная фигура показалась из тумана!»

И Бодлеры и впрямь увидели, что некто знакомый остановился прямо перед ними, снял шляпу с высокой тульей и стал кашлять в белый платок.

– Бодлеры! – воскликнул мистер По, кончив кашлять. – Ну и ну! Не могу поверить! Прямо не могу поверить, что вы здесь!

– Вы? – Клаус в изумлении воззрился на банкира. – Так это с вами мы должны встретиться?

– Видимо, да. – Мистер По нахмурился и достал из кармана мятый листок. – Я получил сообщение, где говорится, что сегодня вы будете здесь на пляже Брайни-Бич.

– И кто его прислал? – спросил Клаус.

Мистер По закашлялся и устало пожал плечами. Дети заметили, что он выглядит намного старше, чем когда они видели его последний раз, и задумались, насколько же старше выглядят они сами.

– Сообщение подписано буквами «Ж. С.», – сказал он. – Предполагаю, это та репортерша из «Дейли пунктилио», Джеральдина Жюльен. Но каким образом вы здесь очутились? Где вы пропадали до сих пор? Должен признаться, Бодлеры, я отчаялся вас найти! Досадно было думать, что наследство Бодлеров так и останется в банке накапливать пыль и проценты. Ну хорошо, теперь это дело прошлое. Идемте со мной – мой автомобиль припаркован неподалеку. Вы должны многое объяснить.

– Нет, – сказала Вайолет.

– Нет? – поразился мистер По и яростно закашлял в платок. – Ну разумеется, должны! Вы очень долго отсутствовали, дети! Очень нечутко с вашей стороны убежать и ни разу не сообщить, где вы, тем более когда вас обвиняют в убийстве, поджоге, похищении детей и ряде других проступков! Мы садимся в мой автомобиль, я везу вас в полицию и…

– Нет, – повторила Вайолет и сунула руку в карман комбинезона. Она достала телеграмму и прочла ее вслух: – «В багровый час, когда глаза и спины из-за конторок поднимаются, когда людская машина в ожидании дрожит, как пони на морозе…» – так написано здесь. – Вайолет замолчала и пристально всмотрелась в даль. Что-то привлекло ее внимание, и она слегка улыбнулась младшим. – А по-настоящему в поэме говорится: «В лиловый час, когда глаза и спины из-за конторок поднимаются, когда людская машина в ожидании дрожит, как таксомотор…»[39]

– Головоломный подменный вариант, – сказал Клаус.

– Код, – добавила Солнышко.

– О