– Я беру курс на Брайни-Бич, – сказала Вайолет.

Клаус бросил последний взгляд на иллюминатор, в котором скрылась Фиона, и кивнул:

– Я принимаюсь за карты приливов.

– Амнези![38] – выпалила Солнышко. Она хотела сказать нечто вроде «Вы кое-что забыли!» и показала пальчиком на стеклянный круг, лежащий на полу.

– Солнышко права, – подтвердил Клаус. – Мы не можем запустить субмарину, пока не заделаем дыру. Без этого мы утонем.

Но Вайолет уже карабкалась по веревочной лесенке наверх, к рычагам управления.

– Тебе придется чинить самой, Солнышко! – крикнула она сверху.

– Стряпня, – отозвалась Солнышко. – Стряпня и зубы.

– Некогда препираться, – хмуро бросил Клаус и показал на экран гидролокатора.

Вопросительный знак подползал все ближе и ближе к светящейся букве «К».

– Так точно, – ответила Солнышко и кинулась к стеклянному кругу. Он не разбился при падении, но младшая Бодлер никак не могла придумать, чем бы прикрепить стекло к краям иллюминатора.

– Кажется, я нашла прибор для определения местоположения, – крикнула сверху Вайолет. Она щелкнула выключателем и с нетерпением ждала, пока экран оживет. – Похоже, мы в четырнадцати морских милях к югу от грота Горгоны. Клаус, тебе это поможет?

– Так точно! – отозвался брат, водя пальцем по одной из карт. – Надо держать прямо на север к Брайни- Бич. Это недалеко. Но как выбраться из «Кармелиты»?

– Думаю, мы просто приведем в действие двигатель, и я попробую вывести лодку через туннель.

– Тебе раньше приходилось управлять подводной лодкой? – несколько нервно спросил Клаус.

– Конечно нет, – ответила Вайолет. – Мы опять в неизведанных водах, верно?

– Так точно! – отозвался Клаус, с гордостью глядя вверх на сестру.

Оба Бодлера не удержались от улыбки. Но тут Вайолет потянула за большой рычаг, и кают-компания «Квиквега» заполнилась знакомым гулом двигателей.

– С дороги! – крикнула Солнышко, протискиваясь мимо Клауса и устремляясь на кухню. Старшие услышали, как она там повсюду роется, и через минуту младшая Бодлер уже возвратилась с двумя коробками, знакомыми им с тех времен, когда они жили в Полтривилле.

– Жвачка! – торжествующе выкрикнула Солнышко, на ходу срывая обертки и запихивая пластинки в рот.

– Отличная идея, Солнышко, – похвалила ее Вайолет. – Жвачка сыграет роль клея и удержит стекло в иллюминаторе.

– Та штука все приближается. – Клаус показал на экран локатора. – Пора сниматься с места. Солнышко может производить ремонт, пока мы плывем по туннелю.

– Мне нужна твоя помощь, Клаус, – сказала Вайолет. – Встань около иллюминатора и говори, куда поворачивать. Так точно?

– Так точно! – отозвался Клаус.

– Так точно! – прокричала Солнышко с полным ртом жвачки.

Старшие Бодлеры помнили, что их сестра была слишком мала, чтобы жевать жвачку, когда они работали на лесопилке, и теперь с трудом верили своим глазам, наблюдая, как она запихивает горстями липкую массу в рот.

– Куда направить лодку? – крикнула сверху Вайолет.

Клаус взглянул в иллюминатор.

– Вправо! – скомандовал он, и «Квиквег» повернул вправо, с трудом ворочаясь в малом количестве воды на дне туннеля. Послышался чудовищный скрежет, и Бодлеры услышали громкий плеск воды в одной из трубок.

– Я хотел сказать «влево»! Мы с тобой смотрим в противоположные стороны.

– Так точно! – отозвалась Вайолет, и субмарина накренилась влево.

Через иллюминатор Бодлеры увидели, что они удаляются от платформы, на которой их недавно встречал Олаф. Солнышко выплюнула большой комок жвачки на стеклянный круг и размазала руками по краям.

– Вправо! – крикнул Клаус, и Вайолет снова повернула «Квиквег», едва не пропустив поворота.

Старшая Бодлер бросила нервный взгляд на экран локатора, где все приближалась зловещая фигура.

– Влево! – крикнул Клаус. – Влево и вниз!

Подводная лодка сделала поворот и погрузилась глубже, в иллюминаторе на краткий миг промелькнул гребной зал, где с угрожающим видом Эсме задирала вверх фальшивое щупальце с тальятеллой гранде. Солнышко снова торопливо набила рот жвачкой, яростно разминая сладкое тесто большущими зубами.

– Снова влево! – скомандовал Клаус. – А потом резко вправо, когда я скажу «Давай!».

– Сейчас? – отозвалась Вайолет.

– Нет! – Клаус поднял руку. Солнышко выплюнула еще комок жвачки на стекло. – Давай!

Субмарина резко повернула, с деревянного стола попадало несколько предметов. Солнышко пригнулась, чтобы поэзия Томаса Элиота не угодила ей по голове.

– Простите, что дергаю! – крикнула Вайолет. – Я еще не совсем освоила рычаги управления. Куда дальше?

Клаус выглянул в иллюминатор:

– Держи прямо, и мы вырвемся из осьминога.

– Помощь! – закричала Солнышко, размазывая последнюю жвачку по краям стекла.

Клаус бросился к ней, а Вайолет быстро спустилась по лесенке, оставив рычаги в заданном положении, чтобы «Квиквег» двигался по прямой. Все трое Бодлеров подобрали стекло и залезли на стол, чтобы приставить стекло к иллюминатору.

– Надеюсь, оно удержится, – заметила Вайолет.

– Если не удержится, – отозвался Клаус, – мы это скоро поймем.

– На три! – Солнышко, скорее всего, хотела сказать: «Когда я скажу раз! два!..» – Раз! Два!

– Три! – крикнули разом бодлеровские сироты и прижали стекло на место.

Они разгладили жвачку по всей трещине, стараясь, чтобы жвачка держала стекло. И в этот момент «Квиквег» вывалился из механического осьминога в холодные воды океана. Бодлеры, вытянув руки, все вместе держали стекло, они прижимали его изо всех сил, как будто стараясь не впустить кого-то, кто рвется в дверь. Несколько речушек, вернее сказать, тоненьких струек воды просочились через жвачку, но Солнышко быстро прихлопнула липкую массу и остановила протечку. Ее маленькие ручки беспрерывно приглаживали жвачку, прижимая к краям круга, она хотела быть уверенной, что дело ее рук надежно и они все не утонут. Но тут вдруг она услышала, как ахнули брат с сестрой; оторвавшись от работы, она взглянула в отремонтированный иллюминатор и в изумлении застыла.

В конечном счете – что в данном случае означает «после долгих размышлений и споров с коллегами» – можно прийти к выводу, что капитан Уиддершинс ошибался во многих отношениях. Он ошибался относительно своей личной философии, поскольку во многих случаях колебаться следует. Он ошибался относительно смерти своей жены, ибо, как подозревала Фиона, миссис Уиддершинс погибла вовсе не из-за несчастного случая, связанного с морской коровой. Он ошибался, называя Фила «Куки», ибо вежливость требует называть человека его настоящим именем. И он ошибался, когда покинул «Квиквег». Он не должен был этого делать, что бы там ни наговорила ему женщина, явившаяся, чтобы увести его. Капитан Уиддершинс ошибался, доверяя столько лет своему пасынку; ошибался, участвуя в разрушении центра «Ануистл Акватикс», и ошибался, когда много лет назад настаивал на том, что история в «Дейли пунктилио» чистая правда, да еще показывал статью многим волонтерам, включая Бодлеров-родителей, всех троих Сникетов и женщину, которую я тогда любил.

Однако капитан Уиддершинс был прав в одном. Прав, когда говорил, что есть на свете тайны, которых не надо знать молодым, и причина проста: они так ужасны, что их не надо знать никому – ни таким юным, как Солнышко Бодлер, ни таким старым, как Грегор Ануистл. Эти тайны так ужасны, что должны оставаться тайнами, на то они и