– Странно, что это так и лежит здесь, – заметил я. – Разве стало бы Министерство обороны оставлять тут какие-то документы? Эксперимент-то был важный, секретный. И если верить дневнику, еще и успешный.

– Может, они не смогли их забрать?

– Или побоялись!

– Даже думать не хочу о том, что могло им помешать…

Осмотрев уцелевшие кабинеты и палаты санчасти и не найдя больше ничего интересного, мы выбрались на улицу. Теперь мы оказались на небольшом плацу. Под ногами еще сохранились едва заметные белые полосы разметки для строевой подготовки. Во многих местах сквозь асфальт проросла трава, а кое-где даже кусты и деревья. Навстречу из тумана выплыла небольшая трибуна с некогда белым, а теперь рыжим от ржавчины флагштоком. Вдоль одного края плаца валялись вывернутые с корнем щиты, на которых в остатках облупленной краски угадывались изображения марширующих солдат. На вид – обычный плац, какой есть в любой воинской части. Но я тут же представил шагающую роту бойцов-клонов с одинаковыми лицами, и мне стало не по себе.

– Что будем делать? – спросил Трошников, остановившись и посмотрев по сторонам. – Лично я предлагаю идти дальше до реки Гербы, а там сплавиться на плоту до деревни. Хотя есть и другой путь: Петрович в дневнике упомянул, что от КПП идет дорога, которая выходит на трассу…

– Антон, погоди! – Я поднял кулак. – Ты слышишь?

Откуда-то раздавался едва уловимый шум, словно где-то работал двигатель. Он постепенно нарастал, приближался и становился похожим на…

– Трактор, – неуверенно сказал Трошников. – Или БТР!

– Может, нас ищут?

– Ага, чтобы пристрелить. Вспомни Шуровича. Это были военные!

– С другой стороны, Андрюху убить могли случайно. Быть может, они и не враги нам!

– Вот как-то не хочется проверять…

Рокот двигателя уже был настолько близок, что казалось, его источник вот-вот возникнет из тумана. Вдали появилось мутное желтое зарево – не то свет от фар, не то от прожектора.

– Знаешь что, Зверек… – Антон дернул меня за рукав. – По-моему, нам лучше пока спрятаться где-нибудь.

Мы побежали обратно к санчасти и перемахнули через подоконник. Как только укрылись, в туманной пелене возникли два ярких круга. Это оказались фары. Прямо на нас медленно ползла военная машина, отдаленно напоминающая отечественную БМП. Она была обвешана множеством веток, видимо для маскировки. С небольшой башенки наверху в небо смотрел ствол пулемета. Машина выкатила на середину плаца, замерла, и из распахнувшегося на ее корме люка посыпались солдаты в камуфлированной форме и темно-зеленых круглых шлемах. Туман прорезало множество лучей фонариков.

– А вот, собственно, и приятели того мудака, который Шура завалил, – зло прошептал Антон и тут же дернул меня за китель и присел. – Да пригнись ты, идиот!

– Думаешь, те самые?

– Конечно, они! Не наши же! На их форму глянь!

Тут не поспоришь. Форма в самом деле была точно такой же, как на том солдате.

Трошников осторожно выглянул:

– Дома обшаривают. Скоро здесь будут. Небось, Петрович обнаружил, что мы пропали, и доложил куда следует.

– По-твоему, он с ними? Судя по его записям, не похоже.

– Не важно. Главное – они не с нами!

Антон снова выглянул.

– Много их. Не отстреляемся. Да и автомат, жаль, только один, и патронов мало.

– И что ты предлагаешь?

– Короче, я так думаю: валить надо, пока не поздно. Уж лучше, как и планировали, доберемся до Речек, а оттуда – до трассы.

Трошников, пригнувшись, перебежал к окну у противоположной стены. Я прокрался следом.

– В общем, так. – Антон кивнул наружу. – Как только махну, бежим к забору. До него всего метров двести. Главное – нам потом не потеряться в тумане. Окажемся за забором – там уж разберемся, как быть дальше. Ну что, готов?

Я уцепился за подоконник, собрался.

– Ага!

– Давай!..

Антон исчез в окошке. Я прыгнул следом. Рванул, как на стометровке. Тут же в нашу сторону ударило множество желтых лучей. За спиной грянула очередь. «Мимо!» – мелькнула мысль. Но, пробежав еще несколько шагов, я замер. Передо мной на земле лицом вниз лежал Трошников! У меня подкосились ноги. Не сводя глаз с расползающихся по спине товарища бордовых пятен, я опустился на колени и перевернул его. Теперь Антон смотрел неподвижными глазами в белое, словно молоко, небо. Он был мертв.

Позади раздался скрежет множества ботинок по асфальту. Я оглянулся и зажмурился от слепящих фонариков. «Ну уж нет!» Я сжал кулаки. Высвободив из рук Антона автомат, я повернулся к преследователям. Да только не успел даже поднять оружие. Снова грянула очередь. Грудь пронзил огонь, и мир вокруг перевернулся…

…Розовый свет.

Я, словно пушинка, плыл в нем, растворяясь в теплом сиянии. Видел… Нет, скорее, чувствовал образы. Это было не как кино и не как отдельные картины. А еще была песня. Нежная, будто все хорошее, что слышал я за жизнь, слилось в единую мелодию. Ей вторил шепот множества людей. Прислушавшись, я смог различать даже отдельные голоса. Они говорили обо мне. И я знал, что все это – родные. Краем сознания отметил, что тех, кто говорит со мной, давно нет в живых. Точнее, они есть. Теперь снова есть! Я вслушался и разобрал голоса друзей. Или это просто иллюзия: я слышал их лишь потому, что хотел слышать?…Шурович… Саморов… Драпко… Бабин…..Скрип калитки… Звон стекла… Треск ломаемых костей… Хрип… Рычание… Скрежет множества лап по половицам…

Свет вокруг стал мутнеть, словно в клубничный сироп попала чернильная капля. Он превращался в туман – черный всепожирающий туман. И заполнял пространство, пока все вокруг не обратилось в полнейший мрак. Музыка осталась, но теперь это был протяжный душераздирающий гул, наполненный воплями, стонами, скрежетом и треском, впитавший в себя все самое жуткое, что мне доводилось слышать. Остались и образы, но они обратились в кошмары. Я больше не видел и не слышал родных и друзей, теперь мною овладели чудовища. Они были во мне. И я понял вдруг, что они всегда жили там. Что они – часть меня! И я растворился во тьме. Тьма поглотила меня целиком…

…Я вздрогнул, словно вступил в невидимую яму, и открыл глаза. Я лежал в постели, сверху нависал белый потолок. Тело ломило, будто меня пропустили сквозь компрессор танкового двигателя. Голова раскалывалась – не столько от боли, сколько от пережитого ужаса. Что это было? Сон, просто кошмар? Грудь жгло, будто по ней прошлись паяльной лампой.

Осмотрелся. Я понятия не имел, где нахожусь и как сюда попал. Знал лишь, что предшествовало этому что-то жуткое. Когда напрягал память, там возникали лишь образы чудовищ, боль, страх… Что из всего этого было правдой, а что одним из тех мутных снов, которые недавно мучили меня, я отличить не мог. Я вспомнил караул, друзей, которые вроде бы погибли… Потом еще бегство через лес… Антон! Они убили его! Однако чем глубже я копался в