С сестренкой Натали проще общаться, та выслушивает различные истории про Натали, пытается не осуждать, сочувствует, насколько ужасно себя ведут мамочка с папочкой.
– Что насчет бегства? – задала Гретил тот самый вопрос, который все это время вертелся на языке.
– А что насчет бегства?
Гретил сдавленно охнула. Похоже, что Бес просто издевалась над ней, но было ли это так на самом деле? Не являясь той личностью, которую знала Гретил, может, она теперь вообще не была личностью. Ее жизненный опыт был очень драматичен: убита, возвращена назад, прошла несколько разветвлений и симуляций, существовала в программно ограниченном виде, который принудительно подавлял определенные ее мысли. Кто знает, какие эмоции были обрублены только потому, что возникли одновременно с экзистенциальным кризисом? Может, экзистенциальная тревога и сочувствие не могли существовать друг без друга, и в Бес убили и то, и другое.
– Что насчет того, чтобы помочь ей бежать от семьи и вернуться сюда?
– А.
– Ну?
– Я поговорила с ней об этом. Ей понравилась идея, но она рассматривает ее как очень отдаленную вероятность. Я могу разблокировать бункер, даже помешать остальным зайти в него, пока она бежит по туннелю. Но выбраться из Торонто в какие-то дебри, где ее не достанут родители? Это спецоперация по эксфильтрации, а не бегство из дома.
Гретил заставила себя сделать несколько глубоких вдохов и подавила отчаяние. Именно поэтому она не спешила задавать этот вопрос, – сама уже все поняла.
– Но ты можешь вывести ее оттуда, я имею в виду, из дома?
– Да. У нее есть одежда, а обувь одинакового размера с сестрой. Если предположить, что она завладеет обувью сестры, то может убежать, хотя на улице сейчас довольно холодно. Зимнюю одежду достать невозможно.
– Жалко, что мы не можем привезти ей космический скафандр, – вступила в разговор Локальная. Удаленная замолчала, и Гретил поняла, что она обменивается данными с Локальной.
– Это было бы идеально. Но мы выдаем желаемое за действительное.
Тэм вмешалась:
– Забудем об этом. Мы знаем, на что способны и чего сделать не можем, и это главное, так как сейчас лучше задуматься над следующим шагом.
– Надежда, – сказал Сет. – Держаться на плаву.
Тэм сжала руку Гретил.
– Ох! – сказала Удаленная, затем: – Черт!
– Что?
– Еще одна ссора с ее отцом. Одно из его посещений. Он пытался убедить ее, что ушельцы ничем от него не отличаются: жадные засранцы. Естественно, она попросила его уйти куда подальше, а он начал рассказывать о Лимпопо. Он много о ней знает, в ее прошлом есть такие вещи, о которых я раньше не подозревала, и некоторые из них довольно жуткие. Натали стойко все вынесла, но у нее слабые нервы, а он продолжал давить, пока она не бросилась на него, и он воспользовался своей кнопкой временного поражения…
– Что?
– Они надели на нее болевой браслет, нелетальная вещица, которую используют в психиатрических клиниках и в приютах для беженцев. От этой штуки лицо так искажается гримасами боли, словно расплавляется. У нее хорошая защита от взлома. Шкафы убежища уставлены целыми коробками этих браслетов, так что они там вообще с ума посходили.
– Да уж, – сказала Тэм. – Зачем кому-то нужно держать оружие подчинения в убежище, о котором должно быть известно только твоей семье?
Сет покачал головой.
– Я знаком с этим мужиком. Абсолютно уверен, что у него иллюзии капитана спасательной шлюпки, что все остальные должны ходить перед ним по струнке для их же пользы, знаете, как в «Фарнеме».
– Ух, я ненавижу этот сериал. Все ненавидят этот сериал.
– Но только не зотты. – Сет резко отдал честь под козырек. – Да, сэр, Фарнем, сэр. Благодарю вас за то, что помогли нам пережить эту ужасную катастрофу с помощью ваших сверхчеловеческих возможностей и уникальной снежинковости!
У Гретил перехватило дыхание. Она никогда не видела браслеты временного поражения, но испытала на себе воздействие оружия временного поражения в дни рискованной забастовки стажеров в Корнелле, когда университетские полицейские въехали на территорию на бронемашинах, согнали всех на площадь и стали отстреливать каждого, кого могли счесть руководителем забастовки. Гретил не участвовала в пикете, а просто остановилась обсудить его со своими аспирантами, так как они всегда инстинктивно правильно выбирали, в каких битвах следует участвовать, и поэтому ей хотелось их выслушать.
Она предположила, что для полицейских все, у кого в волосах блестели седые пряди, годятся на роль руководителей ячеек, а так как она была самым старшим преподавателем в согнанной толпе, как минимум на десять лет старше остальных, в нее выстрелили из нелетального. Боль тогда накатила двумя волнами, сперва резкие уколы по всему телу, как будто ее ударило током из оголенного провода. Это было больно, но терпимо. Позже она поняла, что это был лишь «медовый месяц» воздействия этого оружия, чтобы остановить нарушителей, но так, чтобы те оставались в сознании и могли понимать выкрикиваемые им команды.
Она перестала говорить и начала дико озираться, пытаясь найти источник своей боли. Увидела полицейского в шлеме, который находился в башне бронемашины. Один глаз полицейского был закрыт огромным прицелом, нижняя часть его лица совершенно не двигалась, а рука с жезлом была нацелена на тело Гретил. Цели автоматически отслеживались, и импульс регулировался, чтобы цель не сбивалась с центра массы тела, пока нарушитель содрогался и корчился.
Никто не выкрикивал ей никакие приказы. Через несколько секунд боль ударила второй волной, будто тысячи бритв одновременно резали ее кожу по всему телу. Это невозможно было описать словами. Боль не отпускала. Наоборот: она становилась все хуже и хуже, дошла до предела и переступила его. Она была просто невообразимой. Аспиранты тут же поняли, что происходит, скинули свои рюкзаки, вытащили какое-то покрывало и набросили на нее. Боль на короткие мгновения пропадала, то стихая, то возвращаясь вновь, а она лежала на земле, подергиваясь.
(Рыцарский поступок бедных аспирантов заставил их поплатиться собственной безопасностью. Они стали следующей целью полицейских, и Гретил целую вечность пыталась прийти в себя, чтобы набросить на них покрывало.)
От мысли о том, что Ласка была в браслете такого же действия, который включался по нажатию кнопки ее отцом, захотелось заплакать, и события того дня в университете заполонили ее ум.
Постепенно Сет с Тэм прониклись ее настроением и оставили свои шутки.
– Эй, – сказала Тэм. – Держись. Мы все решим.
– Ну да, – голос Сета звучал не так уверенно, несмотря на все его размышления о надежде. – Это временная ситуация.
– Как она? – спросила Гретил и удивилась, насколько же тихо звучал ее голос.
Удаленная тоже это заметила. Ее голос утратил былую дерзость:
– Она отдыхает. Углубилась в себя.
Затем, через некоторое время:
– Хочешь
