– Ой, я умираю с вас, люди. Вы столько сил отдали этому проекту, но совершенно не поняли, как он коренным образом меняет вообще все. Если мы будем дальше двигаться такими же темпами, то уже к Новому году запустим тысячу ушельцев в космос.

– Где вы планируете добыть такие взлетные мощности, чтобы вывести на орбиту целую колонию? Последний раз, когда я сверялся с вашей вики, вы могли выводить на орбиту только два малых спутника в год.

– Все, что нам нужно, – это один малый спутник на орбите, обеспечивающий хорошую связь с наземной станцией. И мы в деле.

Наконец, до Итакдалее дошло.

– Ты хочешь организовать кластер на орбите и запустить на нем симов?

Керсплебедеб посмотрел на него, как на недоумка, затем потянулся к холодильнику, достал оттуда банку «астронавтского» самогона, сделанного из дистиллята лишайника. Вкус был просто потрясающим, как чуть сладкая текила, обманчиво мягкая и очень крепкая. Он сбил крышку с банки и налил два небольших стакана зеленоватой жидкости. Эти посиделки с Керсплебедебом всегда заканчивались распитием лишайникового пойла, которое было объектом теоретических изысканий в рамках ушельских космических программ. Оно было дешевым, простым в изготовлении, даже если за переходным шлюзом вакуум не был полным.

– Чем мы еще будем заниматься? Чем они будут заниматься там, на орбите?

– Тем же, чем и здесь, но далеко от людей с бомбами и странными идеями о том, что нужно делать, что должен, и слушать, что тебе говорят.

– Ты будешь запускать копии себя в космосе на малом спутнике и что? Обмениваться с ними электронными письмами? Будешь давать им возможность вести флеймы[66] об инженерных проблемах, усугубляющиеся к тому же высокими задержками?

– Не спорю, это может показаться странным, – он отпил немного, и его аффект немного выдохся, стал более… Итакдалее искал подходящее слово. Дефолтным. Более разумным, внушающим большее уважение. В какой-то период своей жизни Керсплебедеб мог часами выступать на совещании вполне обычных людей, излагая совершенно разумные, вызывающие доверие тезисы. Теперь он вышел за пределы нормального, по меркам Итакдалее, состояния.

– Все сейчас, – махал он своими руками, – происходит в головах! Зотты сходят с ума.

– Зотты всегда сходят с ума. У них жизнь такая. Переживать, чтобы в их карманах было больше, чем у всех остальных.

– Я вообще не о том говорю, Итд, – так Керсплебедеб называл Итакдалее. Для человека с именем Керсплебедеб он очень раздраженно относился к людям, в именах которых было по несколько слогов. Всех остальных он пытался называть односложными именами. – Это базовое социальное беспокойство, которое заставляет работать котлы в дефолтном мире. Но за последние три поколения зотты расширили свои семейства. Ранее в семье был только один ребенок, который становился стратосферно богат. Другие оставались мелкими зиллионерами. Нищета им не грозит, но не они будут решать судьбы народов. Они на два порядка значимости беднее, чем самые старые зотты.

Деньги относительны. Если твой Большой брат станет в сотни раз богаче тебя, это значит, что его дети смогут выходить на орбиту во время рождественских каникул, обедать с президентами, а твои дети смогут только устроиться в Итон или Университет Центральной Калифорнии и вместо выхода в космос спускаться на дно океана. Они смогут встречаться только с профессиональными спортсменами и поп-звездами, выступающими уже на пятнадцатом праздновании дня рождения. Ребенок номер два Большого брата ничем не будет отличаться от твоего ребенка, и естественно, такое положение дел ему совсем не понравится, так как он будет вынужден мириться со своим положением с самого рождения. Это будет съедать его так же, как съедало тебя. Такие семьи будут гнить изнутри.

Да, 0,001 процент населения сможет сделать три состояния, давая рождение новому династическому приплоду. Это еще больше усугубит ситуацию, так как если ты завидуешь своему брату, то это очень плохо в ветхозаветном смысле. Все закончится тем, что «ты будешь изгнанником и скитальцем на земле»[67].

Итакдалее выглядел озадаченным.

Керпслебедеб сказал:

– Каин и Авель.

Итакдалее ртом показал: «А-а» и сделал знак рукой, чтобы тот продолжал. Керпслебедеб сделал несколько больших глотков сока лишайника и преисполнился безграничной доброжелательности.

– Развязка: даже эти зотты поймут, что больше нет новых территорий, которые можно завоевывать, чтобы еще больше увеличить свое благосостояние. Из нас больше ничего нельзя будет выжать. Капитал в руках незотт сведется практически к нулю. Если какой-то отчаявшийся зотта и найдет способ конфисковать все, что можно, у остальных людей, он даже не сможет насобирать на приданое для своего ребенка номер два.

– И тогда они возьмутся друг за друга?

– А… мы уже смотрели это кино, – Керсплебедеб откинул руку в сторону, подняв брови, потом еще раз. Наконец, Итакдалее распознал этот жест как «Это же очевидно». – В девятнадцатом веке богатые действовали по тому же принципу: один ребенок из каждой семьи получал титул и поместье. Все остальные становились удобно устроенными ничтожествами или, если им особо везло, выходили замуж или женились на ком-то из разряда первых номеров. Затем пришла колониальная эпоха, новые миры, откуда можно выкачивать средства, и – бац! стремительное развитие в течение двух поколений, достаточно долгое, чтобы умерли все те, кто помнил время, когда династия была последовательной прямой линией, а не ветвистым древом растущих благосостояний.

– Что случилось потом?

– У них закончились колонии, – ответил Керсплебедеб.

– И что произошло, когда они закончились?

– Ох! – Керсплебедеб приложился к стакану и долго-долго пил. Его кадык вздымался, и самогон, булькая, исчезал в его чреве. – Началась Первая мировая война. Они взялись друг за друга.

Лимпопо согнула руки в локтях, пытаясь ощутить, как скафандр ограничивает ее движения. Это была модель четвертого поколения, только что вышедшая из принтера и застегнутая вокруг ее тела космоученым Тетфорда, который постоянно отпускал шутки-анахронизмы про оруженосца и рыцаря. Когда она спросила его об этом, он пожал плечами и сказал:

– Научная фантастика и фэнтези – две стороны одной медали.

Он гнусавил, словно уроженец Техаса, но выглядел как вьетнамец. Космоученые приехали сюда со всех концов земли. Все они исповедовали самые смелые, визионерские концепции, которые очень сильно выделяли каждого на фоне других, что было дико даже по ушельским стандартам, когда научный экстремизм был верным спутником любой работы.

Скафандр ощущался жестким, но вполне приемлемым. В сочленениях имелись гидравлические ускорители, которые помогали поддерживать равновесие, позволяли скафандру самостоятельно балансировать усилия, словно это был маленький механоид. Она заказала свой с мозаикой в виде хоббитов и эльфов на внешней поверхности, которую выбрала по каталогу, потом зачарованно смотрела, как алгоритм пытался выяснить, как изменить размеры рисунка и правильно выложить его мозаикой, чтобы покрыть всю поверхность скафандра без каких-либо нестыковок по краям.

С тех пор, как они прибыли сюда на мини-каре с прозрачной крышей, заехав в огромное помещение с надувными стенами,