Он улыбнулся еще шире.

– Ну и как ты провела время?

Она заставила себя вдохнуть от диафрагмы. Один раз, второй.

– Думаю, что ты все видел сам. Каждый взрыв.

– Завтра приезжает мать. Она с нетерпением ждет встречи.

– Они убивали людей, ты знаешь. Я видела их, видела тела. Я держала эти тела в своих руках. Мои друзья. Они все были моими друзьями, – она пыталась говорить спокойным голосом, и это ей почти удалось, за исключением всхлипывания на этих вторых «телах». Она была уверена, что отец заметил. Он всегда проницательно чувствовал полезную для него немощь других.

– Вижу, что тебе непросто пришлось.

– Да, те террористы-наемники, что ты прислал за мной, сделали мою жизнь адом.

– Дорогая, ты совершенно не ориентируешься в реальной жизни. Ты же не могла в такое поверить. Я не могу приказать наносить авиаудары. Я не знаю никаких наемников. Я просто страшный, богатый человек, которого боятся враги, но только потому, что я засужу их, а не убью.

Натали закрыла глаза и попыталась заставить себя дышать ритмично. Для ее отца (ее отца!) говорить, что он совершенно непричастен к тому, что произошло, когда в коридоре стояла наемница-ниндзя, – это чересчур. В этой фразе отразились все беседы, которые они вели, когда он говорил, что все ее чувства и надежды – не более чем девичьи мечты, а ее наблюдения за окружающим миром – лишь девичьи фантазии.

Ее дыхание сбилось и уже не могло успокоиться. Наверное, отец считал, что длительная изоляция сделает ее уступчивой. Напротив: в ней что-то сломалось и теперь гремело внутри как в поврежденной игрушке. К горлу подступил комок, и начались рвотные позывы, когда она поняла, что совсем не думала о Гретил с момента своего пленения. Это заставило ее встревожиться, не экспериментировали ли они с ее сознанием и является ли она самой собой. И стоит ли сейчас в коридоре наемница, которая может уложить ее на пол так быстро, что она даже не увидит ее движений. Возможно, все это было сном. Возможно, ее убили, выгрузили ее сознание, и она сейчас в симуляторе.

У нее участилось дыхание, и она с удовлетворением заметила, что это не понравилось отцу. Он мог справиться с вспышками гнева типа «папа, я ненавижу тебя», но теперь ей было совершенно не до этого. Она чувствовала себя потерянной и была рада этому чувству. Она уже устала притворяться, что у нее все хорошо.

Натали спокойно встала, разгладила свою длинную футболку, поправила шнурки на своих красных тренировочных штанах, с одной стороны которых по бедру шел рельефный логотип ROOTS[56] (такие вещи она носила в летних лагерях. Было похоже, что вещи и еду в подъемник загружал тот, кто хотел, чтобы она чувствовала себя как наказанный подросток, а не похищенная жертва), а затем вышла из комнаты.

В коридоре никого не было.

Она бросилась бежать, слыша, как следом бежит отец, крича что-то неразборчивое. Успела сделать пять длинных скачков по коридору, когда из-за угла вышла наемница, без труда схватила за руку, одновременно с этим подставив подножку бегущей Натали, так что ее ноги больно ударились о крепкую икру женщины, затем плавно потянула на себя и резко швырнула вниз, так что Натали приземлилась с зубодробительным грохотом. Доски пола были выполнены из бледной древесины с темными прожилками, а нагрев под ними делал древесину как будто живой. Она лежала и смотрела на эти темные прожилки, не пытаясь двигаться. Ждала, когда снова можно будет безболезненно дышать.

Она встала на колени, затем поднялась на ноги. Наемница не вмешивалась и не предлагала помощь, просто стояла рядом с тем же безразличным вниманием, которое давало Натали понять, что за ней наблюдают, но никаких чувств по отношению к ней не испытывают. Чтобы удержаться на ногах, Натали облокотилась на стену, посмотрела на своего отца, стоявшего позади наемницы. Его лицо побелело от гнева, но она поняла, что он пришел в ярость из-за действий наемницы, а не ее побега, ведь та оставила свой пост, может, пошла в туалет, думая, что от Натали не стоит ждать сюрпризов во время сеанса «приди ко мне, моя страждущая», который проводил ее отец. Наемница напортачила прямо на глазах своего большого босса. Натали пыталась прочитать на ее лице выражение «как же я виновата», которое с легкостью читалось на лицах официантов и распорядителей гостиниц, когда папа был ими недоволен. Но та держалась с откровенным безразличием. Натали невольно начала ей восхищаться. Каким бы извращенным не было это чувство, но она ощущала единение с теми, кого ее отец планировал уничтожить.

– Не мог, что ли, нанять ребят покруче?

Она развернулась на пятках, чтобы выйти из дома. Это было глупо, но почему бы не попробовать? Женщина схватила ее за плечо так, что это дало ей довольно хороший рычаг, затем крутанула ее вокруг, практически не прикладывая силы, да и у Натали не было никакой возможности ей противодействовать. Натали пыталась сбросить ее руку, но женщина крепко держала ее плечо, двигаясь плавно, словно флаг на ветру.

– Какой у тебя приказ? Ты сказала, что сможешь «отключить» меня. Это значит избить меня до потери сознания? Секретным приемом прищемить мне нерв? Достать электрошокер, запрятанный в твоем ниндзя-костюме?

Она бросила долгий взгляд на своего отца. Тот хорошо контролировал выражение своего лица и показывал всем своим телом, что уже устал от ее дурацких выходок.

– А давай узнаем!

Натали бросилась к отцу, сделав три шага, а тот смог уклониться в самый последний момент. Она остановилась, набираясь сил, посмотрела на женщину, затем снова бросилась на отца. Один шаг, второй – бах, снова оказалась на полу лицом в потолок и отчетливо увидела специальные углубления для светодиодов, которые можно было разглядеть только с такого ракурса. Болела спина. На запястье ощущалось ложное присутствие чужой руки, на лодыжке – жесткость подставленной ноги. Она понимала, что женщина едва двинулась, чтобы снова бросить ее об пол. Это был дух Сунь Цзы в боевых искусствах: используй силу врага против него. Она захихикала, подумав, что нужно сделать пару заметок, а потом выяснить, как разрушить дефолтный мир, используя против него собственную силу.

Натали встала на ноги. Женщина отошла на полшага назад и перенесла центр тяжести вперед, а отец стоял в дальнем конце коридора, натянув на лицо маску сурового разочарования. Но было видно, что он терял над собой контроль. Появилась тень беспокойства, которую не могло скрыть это каменное лицо. Она прислонилась к стене и сделала несколько глубоких вдохов.

– Говорят, что второй раунд всегда самый лучший из трех.

Лицо отца дрогнуло, и она вдруг увидела страх.

Натали бросилась на него. Он не увернулся, хоть она