Томас запустил руки в волосы, взъерошивая и без того растрепанные пряди.
- Он мне не друг, - заметив на себе удивленный взгляд, парень прошептал, - он то, ради чего я живу. То, ради чего я готов зубами рвать глотки всем, кто ему навредит. Тот человек, за кого-то я умру. Лучше бы на его месте оказался я.
- Ему было бы так же больно. Он выживет. Точно, - девушка встала и, посмотрев в глаза Томасу, на прощание сказала. - Хотя бы потому, что его здесь ждешь ты.
И оставив парня, в карих глазах сейчас был омут боли, она ушла. Глядя ей вслед, только сейчас виолончелист заметил, что у девушки были волосы пшеничного цвета, завязанные в хвост и качающиеся в такт ее движениям. Сожалея о том, что даже не успел поблагодарить девушку, Том уставился в стеклянную дверь, за которой скрывалось помещения для врачей и операционная. Из нее был слышен лишь монотонный писк, да голоса, но слова невозможно было разобрать.
В голове Томаса несколько раз проскакивала мысль позвонить Терезе или Минхо. Он не мог выдержать напряжения, страх и волнение захватило теперь с головой. Когда кто-то был рядом, сдержать это было проще, но сейчас, в этом пахнущем лекарствами и немного кровью коридоре, в свете ярких ламп и в абсолютном одиночестве Томас понял, что не выдержит. Возможно, это было эгоистично, будить подругу в начале пятого утра, но парень все-таки набрал ее номер. Удивительно, но трубку девушка взяла сразу. На фоне что-то шумело, кто-то матерился, упоминая и Томаса, и Ньюта.
- Том, мы уже едем. Вторая городская больница, да? - девушка не стала дожидаться приветствия от парня.
- Но как…
Тереза перебила друга:
- Удивительные чудеса двадцать первого века. Мы скоро будем.
Послышались гудки. Томасу оставалось только удивленно смотреть на свой телефон и ждать. Ждать… За те пятнадцать минут, что Тереза и, судя по мату на фоне, Минхо ехали, в операционной что-то произошло. В один момент послышался резкий писк и громкий голос врача, говорящий что-то о возможной остановке сердца.
В мгновение ока Томас подскочил со стула, подбегая к стеклянной двери. Прижимаясь к ней лбом, парень часто дышал и сжимал руки так, что оставались кровоточащие следы от ногтей. Лишь когда все затихло, Томас смог отстраниться и облокотиться спиной к стене, съезжая вниз. Парень запустил руки в волосы, сжимая их так, будто готов вырвать с корнем. Раскачиваясь взад и вперед, виолончелист пытался успокоиться. Но какое к черту спокойствие, когда в любую минуту можешь потерять того, кто чуть больше, чем за месяц, стал самым родным и дорогим. Несмотря на порой недопонимание, мелкие ссоры и спонтанные поступки. Ньют был дорог Томасу.
“Только потеряв, мы начнем ценить…”*
Теперь Томас по-настоящему понял эту фразу. Сейчас, сидя на полу в больнице, ожидая конца операции, еще в ходе которой Ньют мог умереть, не говоря уже о реабилитационном периоде, парень понимал то, насколько ему дорог художник. Со всеми своими тайнами и заскоками. Со всеми своими вредными привычками, со своим пристрастием к кофе и сигаретам. Весь. От пшеничного цвета макушки до пяток.
Убирая в карман телефон, Томас обнаружил в ней какие-то ниточки. Потащив за кончик, парень извлек из джинс фенечку.
“Видимо, одна из тех, что носит Ньют, - брюнет начал крутить фенечку в руках. - Наверно, случайно положил ко мне”.
Сейчас такая случайность была очень полезна для Томаса. Перебирая пальцами переплетение нитей, он мог хоть немного успокоиться. Вот так, сидящего на полу и рассматривающего явно сделанную в ручную вещичку, Тереза и Минхо застали Томаса.
- Том, - девушка села на колени перед другом. - Ты как?
Брюнет посмотрел на девушку, пытаясь улыбнуться, но лицо исказила гримаса боли.
- У него раздроблена нога, рука, дохрена внутренних повреждения и перелом позвоночника, - Томас выдал это все на одном дыхании и уставился в пол, не желая видеть, как по щекам Терезы начинают течь слезы, падая на меховой воротник куртки.
Куртка, явно мужская, была надета поверх розовой пушистой пижамы. Томас вспомнил, как подарил эту самую пижаму, состоящую из теплой кофты и длинных штанов, подруге на Новый год. Это был первое начало года, когда парень сбежал из дома, не желая слушать ругань родителей. Не сомневаясь в выборе подарка, Том приехал на такси к Терезе, и весь праздник они провели за просмотром фильмов, поеданием салатов и пиццы, сопровождая это громкими шутками и смехом.
Воспоминания вызвали у Томаса легкую улыбку, и он подумал о том, что этот Новый год они проведут впятером: он, Ньют, Минхо, Тереза и Бренда. Парень не позволял себе думать о том, что до декабря художник может просто не дожить.
Чья-то тяжелая ладонь приземлилась на плечо, а потом обладатель сильного дружеского хлопка сел рядом, так же облокачиваясь на стену спиной.
- С ним все будет в порядке, чувак. Главное ведь верить.
Как и предполагалось, это был Минхо. Он был одет в классический костюм и на фоне Терезы и самого Томаса выглядел слишком официально и празднично. Куртки на парне не было, сразу стало понятно, чья куртка на плечах у девушки.
- Пошли покурим, - азиат похлопал Томаса по спине и попытался улыбнуться Терезе. Выходила эта улыбка у него так же кособоко, как и у любого из них в данный момент.
- Я никуда не пойду, - Томас помотал головой.
- Том, - маленькая, теплая ладошка Терезы накрыла руку друга. - Такие операции не длятся меньше восьми часов. Тебе следует немного передохнуть. Хотя бы пять минут. От того, что ты мучаешь себя, Ньюту легче не станет.
Подняв на девушку взгляд, Томас столкнулся с заплаканными голубыми глазами. На щеках девушки были подсохшие следы слез, которые она попыталась стереть рукой.
- Пойдем, Том, пожалуйста, - девушка умоляюще посмотрела.
Пожалуй, друзья были правы. Стоило хотя бы пять минут перекурить, узнать все новости, обсудить, что делать дальше. Хотя единственное, что Томасу оставалось - это ждать. Убивающее ожидание, медленно сжирающее нервные клетки. От него тряслись руки, и Томас точно понял, что ему сейчас требуется. Это был всего лишь кофе, чтобы не заснуть, и сигареты, чтобы успокоиться.
Минхо встал первым и подал Томасу руку. Тот хотел было отказаться, но, не чувствуя пола под ногами, все-таки принял помощь. По затекшим ногам побежала кровь, отчего создавалось ощущение, будто ноги пронзают тысячей иголочек. Терпя это ощущение, брюнет пошел к кофейному автомату, по пути
