Мы сначала даже подумали, что у старика реальность и вымысел от возраста воедино сплелись, будучи уверенными в том, что столько даже маги не живут. Но это оказалось правдой, нам Гастон де Фюрьи все подтвердил. Ему верить можно, он врет только тогда, когда ему это выгодно. А чувства юмора у папаши Рози вовсе не имеется.

Сколько же Альдин знал! Всего и про все. Правда, желание делиться с нами этой мудростью здорово зависело от настроения магистра. Если он был весел и бодр, то мы выпадали из реальности на все то время, пока длился рассказ старого мага. Если же нет, то сидели тихо, как мыши. Кто знает, что ему придет в голову?

Иногда история, начатая утром в карете и звучавшая весь день, продолжалась там, где мы останавливались на ночевку: когда в доме вельможи, онемевшего от чести, оказанной ему королем, а иногда в обычной гостинице, окруженной кольцом рыцарей для пущей защиты его величества.

В одном из пограничных городков мы остановились как раз в странноприимном доме. До того Альдин рассказывал нам о том, как можно дурачить элементалей стихий, используя их прямолинейность и неразборчивость. Вообще-то «дурачить» — это не совсем то слово, там, скорее, имеются некие нюансы в произнесении заклятий… Ну не важно.

Рассказать за время пути все, что хотел, магистр не успел, но обещал закончить эту лекцию после ужина, поскольку не терпел незавершенных дел.

Эль Гракх и Фриша мигом бросили в отведенном нам номере свои вещи и выбежали в коридор. И того и другую Альдин по дороге практически исцелил, потому нашей соученице теперь без надобности был костыль, а пантиец наконец-то задышал полной грудью, не боясь задохнуться.

Я же, по появившейся недавно привычке, сначала пытливо посмотрел на себя в зеркало, пытаясь сообразить — произошли какие-то изменения в лучшую сторону или их нет?

Дверь номера тихонько скрипнула.

— Фил, — проводя пальцем по щеке, грозно рявкнул я. — А ну, стоять! Нельзя тебе с нами! Не дай боги, кому из королевской охраны на глаза попадешься! Сто раз сказано — не все в тебе теперь милое создание видят, иные за демона принимают и порубить на щепки могут.

Свободолюбивое и любопытное растение на каждом постоялом дворе то и дело пыталось улизнуть из нашей комнаты, дабы изучить новое место пребывания, а также завести знакомство с местными кустиками и деревцами. Сдается мне — взрослеть он начал, а потому стал испытывать тягу к особо стройным березкам и вербам.

— Красив, — услышал я знакомый голос, который никак не мог принадлежать моему любимцу. — Слушай, а ты чего это такими вещами начал заниматься? Раньше вроде тебе до рожи своей дела не было? Чую, не довели тебя Халифаты до добра. Нет, не довели. Набрался ты там всякой дряни. Но оно и понятно, нравы там те еще.

— Агриппа?! — В моем голосе смешалось сразу все: и удивление, и радость, и даже немного страх.

Ну да, страх. А что такого? Если сейчас в нашей комнате обнаружат человека, приближенного к Гаю Петрониусу Туллию, который во многом олицетворяет собой противников Асторга, то жить мне аккурат до завтрашнего полудня. Просто в здешних краях чтут традиции, а потому казни государственных преступников всегда проводят в это время суток, как предки заповедали.

— Он самый. — Воин прошел к кроватям, стоявшим у стены. — Которая твоя? Вот эта? Хорошо.

Дерево скрипнуло под его весом, брякнули ножны, прошуршал плащ.

— Ты здесь как? — потряс головой я, а после погладил себя по лысине. — А?

— Сначала на лошади, потом пешком, потом снова на лошади, — добродушно поведал мне он. — Это я про дорогу из империи сюда. Обратно, впрочем, думаю, так же добираться стану. Слушай, ты забавно выглядишь без волос. Это где тебя так обкорнало? На Левантийском кряже?

— Там. — Я снова провел ладонью по затылку, не без удовольствия ощутив покалывание в пальцах. Еще вчера обнаружил, что новая шевелюра начала пробиваться через кожу.

— Наслышан. — В голосе Агриппы я с удивлением услышал нотки уважения. — Дали вы там имперцам жизни. Линдус, по рассказам очевидцев, рвал и метал, а после одного из полководцев собственноручно крепко поколотил. Того самого, который войска направил невесть куда без его ведома. Хотел, понимаешь, пузан выслужиться, а вместо этого заработал опалу и был отправлен простым мечником в штурмовые части.

— Ничего себе, — проникся я.

— Что значит — «ничего»? — негромко засмеялся нежданный гость. — Про вас не забыли, награда нашла героев. Все отлично знают, кто мясорубку на перевале учинил, наша разведка не зевает. Линдус всю вашу компанию уже объявил врагами имперской короны и назначил награды за головы учеников мага Герхарда Шварца. Причем за живых платит куда больше, чем за мертвых. Если эти денежки сложить с теми, что за вас обещает орден Истины, хорошая сумма выходит. На такой куш можно долго и безбедно жить, не отказывая себе ни в чем.

— Обрадовал, — вытер выступивший на лбу пот я.

— Да вы что. Так, мелочь, — задорно подмигнул мне Агриппа. — Вот за наставника вашего, рекомого Вороном, графский титул дают, поместье с домом и землями, да еще пять тысяч золотом. Это за живого. За мертвого поскромнее, но все равно — достойно. Очень его Линдус не любит, особенно после того, что он при штурме Фрашта учинил.

— А что он учинил? — Я сел напротив гостя и сложил руки на коленях.

— Фрашт славился неприступностью, — неспешно начал рассказ Агриппа. — Трудный в плане штурма город. Помнишь Шлейцер? Так он на фоне Фрашта — деревенька. Твой наставник и пара его приятелей из числа «безумцев» пробрались за стены через сточные канавы и ночью подняли все городские кладбища. Все, Эраст! А их там три. Город старый, погосты — тоже, там в три слоя гробы стоят, один на другом. Со времен Века смуты людей хоронили. Нет, свежих покойников горожане лет семьдесят как за стенами закапывают, на новом кладбище. Но эти-то никто не снес. Грех усопших тревожить, подобное богам не угодно. Но то для горожан, а для твоего наставника и его приятелей — нет. Ох, что там началось!