— Так кого обидел этот гладиатор? — повторил вопрос урбанарий. — Кажется, он тоже ранен. Мы не можем увести его в таком состоянии.
— Он скандалил. Хорошо, я сейчас его перевяжу. Он не из нашего лудуса, так что отведите его туда, куда положено.
— А вот и не угадала, — высокомерно хохотнул Вульфрик. — Я заключил контракт на месяц с вашим лысым ланистой. Так что, девка, могла бы и без этих споров и представлений сделать то, что я тебе велел. Не заставляя своих бывших любовничков за тебя вступаться.
— Это почему бывших? — ошеломленно и невольно произнес Таранис.
— Потому что она мне понравилась! — безаппеляционно изрек германец, подставляя руку под иглу Рениты.
— Да у вас тут Вельзевул ногу сломит. Разбирайтесь сами со своим начальством, хозяевами, — махнул рукой урбанарий и увел свой отряд.
На счастье Рениты, в сполиарий вбежал наставник Гайи, бородатый галл:
— Что тут случилось? Почему охрану вызывали?
Но Ренита, поймав злобный взгляд Вульфрика, предпочла смолчать, испугавшись, что он отыграется на Таранисе. И она сделала то, что делать ей не следовало — потому что знала уже, какие слова ей придется услышать от гордого кельта, когда он очнется. Ренита влила в чашу лошадиную дозу оглушающего отвара, так, чтобы без особого вреда для себя и окружающих кельт заснул бы на несколько часов глубоким и беспробудным сном. И добавила туда другой отвар, сильно пахнущий лесными травами и чесноком, способный заглушись запах любого зелья.
Таранис уже пил этот жгучий настой, спасающий от воспаления и горячки, и его ничто не насторожило, тем более, что мысли мужчины были заняты совсем другим. Он безропотно принял чашу из рук Рениты и сам осушил ее до дна. И почувствовал, как все вокруг закрутилось в хороводе, потемнело — и исчезло.
Глава 3
— Гайя, иди-ка сюда! — повелительно окликнул ее помощник ланисты, осанистый и солидный седеющий человек, мало имеющий отношения к гладиаторам и их кровавому ремеслу, но сведущий в денежных делах. — Иди помойся как следует, прихорошись там… Сегодня твою ночь на правах свободного человека и победителя нынешних игр купил Вульфрик Безжалостный.
Рагнар, стоявший рядом с ней и показывавший левой рукой, как можно рубить топором почти без разворота, используя только его естественную тяжесть и силу кисти, так и замер с топором наперевес. Мужчина побледнел так, что это стало заметно даже со светлой кожей северянина. Он решительно шагнул вперед:
— Можно мне срочно увидеть почтеннейшего ланисту?
Помощиник смерил его взглядом:
— Ты сам хочешь переспать с Вульфриком?
Рагнар, которому кровь и бросилась в щеки и уши, удержал себя в руках:
— Хочу сделать ему более выгодное предложение.
Гайя переводила взгляд с помощника ланисты на Рагнара, не понимая еще, что затеял друг. Откуда-то сбоку вывернулась мулатка и прошептала ей голосом, полным ядовитой зависти:
— Вот так всегда. Как выгодный клиент, так мимо меня. Что они в тебе, такой огромной, нашли?
Гайя в недоумении уставилась на мулатку — не ожидала такой злобности в этом милом и легком внешне существе.
Помощник ланисты увел Рагнара с собой, и на учебной арене все вернулись к своим занятиям.
Гайя подумала, что надо бы снова забежать к Рените — может, к ночи ближе ей понадобится какая помощь. И точно — врач, успевшая переодеться, но донельзя уже замученная, тщетно пыталась доискаться свою помощницу.
— Гайя, я хочу тут разгрузить немного. Марса и того велита уже можно отправить по камерам. Марса только с учетом тебя. Ты же сумеешь за ним присмотреть и привести ко мне, если что? Или позовешь.
— Я же днем на тренировках.
— Днем я и сама зайду. Да и ночью. Мне вообще не спится, — Ренита пригляделась к девушке повнимательнее. — Что с тобой? Тебя не обрадовала моя мысль? Но если тебе тяжело будет приглядывать за Марсом, давай тут оставлю. Просто ему спать надо, а ребята стонать будут всю ночь.
— Нет, что ты! — встрепенулась Гайя. — Мне только в радость быть с ним рядом. Тут другое…
Она вкратце пересказала то, что случилось только что на учебной арене.
— И ты понимаешь, что это означает? — поинтересовалась она у Рениты, не решаясь поделиться своими впечатлениями от этих странных боев. — Он же, как я поняла, и в карцер в тот раз попал именно за отказ в этом участвовать.
— Знаешь, думаю, он прав. Ему там ничего не грозит. Раненая гордость не гноится. А вот то, что я увидела про этого Вульфрика…
Ренита, округляя глаза, поведала Гайе случившееся в сполиарии:
— Я первый раз за несколько лет охрану вызывала. И теперь он тут, ему отвели комнату в гостевых покоях. И я должна еще ходить ему перевязки делать. Вот уж удружил Таранис, — она совершенно сокрушенно бросила руки вниз.
— Надсмотрщика бери с собой.
— Придется, — вздохнула Ренита. — Ну что, я Марса соберу?
— Он-то согласен? Может, ему тут лучше?
— Зато мне хуже. Они тут слоями уже лежат.
Марс обрадовался новостям несказанно:
— Надо же, не иначе, как птичка какая на Олимп мои мольбы донесла. Есть новости. Их надо передать.
— Что делать будем?
— Может, доверимся этой врачихе? Ты сама говоришь, что она неплохая.
— Неплохая врач и неплохая, как выяснилось, подруга. А отправить ее к командиру?!
— Она же в город ходит.
— А сможет ли сейчас? У нее же там работы по горло.
— Вот под предлогом покупки редкого снадобья и отпроситься, — у Марса всегда все было просто.
— Давай ты мне сейчас по дороге, пока я тебя веду, все и изложи. А ты не торопись, давай, ковыляй как следует. Можешь на мне повиснуть.
Это Марса устроило абсолютно, и он обнял Гайю целиком, делая вид, что ему идти невероятно трудно и он нуждается в опоре.
…Гайя увидела, как уводили Рагнара — и едва узнала его. Его мышцы, натертые ароматным маслом, блестели в свете факела, а зеленые глаза казались огромными из-за нанесенных вокруг них черной краски. Свежий шрам на правой руке был скрыт высоким серебряным наручем, частично закрывшим и татуировку, сделав ее еще загадочнее — она начиналась на кончиках пальцев, пряталась в футляре наруча и возле локтя вырывалась оттуда совсем густым и причудливым узором, постепенно растворявшимся на плече. Густые прямые волосы северянина были подвиты в легкие локоны и присыпаны блестящей пудрой по последней римской моде.
А вот его глаза потрясли ее до глубины души — он увидел ее и на мгновение они стали прежними, обдали ее теплом майской листвы. Но, едва она успела ему улыбнуться благодарной и виноватой улыбкой, как глаза его потухли, отвлекшись на окрик ланисты.
Она остановилась — раньше за нее таким образом никто не вступался. Да, конечно, где-то промелькивало у ребят желание помочь, чуть облегчить тяжелую солдатскую участь — но особо и не в чем было. Она же не могла отдать тому же Марсу свой
