— Ренита? Ты спишь? — он тихо постучал в окно и, не дождавшись ответа, заглянул туда.
Врач что-то писала в большом кодикиллусе, стило летало над слоем воска, оставляя резкие и четкие пометки. Временами она сверялась с большим свитком, лежащим перед ней поперек стола.
На его стук она подняла голову:
— Гайя?
— Гайя? — в свою очередь удивился Таранис. — Ты ее ждешь?!
Ренита замялась, но он сам ответил за нее:
— Она вроде жива и здорова. Я видел, как она бежала через портик главного здания. В простыне, правда, но бежала быстро и ровно.
И, словно, в подтверждение его слов, в дверь валентрудия постучали.
— Да, — отозвалась Ренита.
— Это я, — быстро, не заходя, засунула в дверь голову Гайя. — Все хорошо. Можешь спать спокойно.
— И…
— Без этих «и…», — весело шепнула девушка. — Он пожилой и измученный старыми ранами человек. Так что просто потешил свое самолюбие. И хватит об этом. А тебе отдельно буду благодарна, если никому об этом не будешь болтать. Поймаю, уши надеру.
Последняя фраза была сказана таким веселым тоном, что невольно улыбнулась и Ренита. Гайя уже убежала, а Таранис любовался этой тенью улыбки, вдруг осветившей хмурое и полусонное лицо врача их лудуса.
Он решился и шагнул вперед, протягивая ей полураскрывшийся бутон троянды на толстом, лишенном шипов стебле.
Она не решалась протянуть руки к цветку, предчувствуя какой-то подвох, и он подбодрил ее:
— Это тебе. Он похож на тебя. Тоже прячется в зеленых мохнатых листьях, а сам розовый и нежный.
— Он колючий.
— Я оборвал шипы.
— Он быстро завянет.
— Он еще не распустился. И что вообще для тебя быстро? Следующие бои через два дня, и я могу не вернуться. Позволь мне любить тебя сейчас, не откладывая на потом.
Она отшатнулась, глядя на него расширенными в полутьме освещенного только настольной лампой валентрудия.
— Не бойся, — он все еще протягивал ей цветок. — Это не то, что ты подумала. Любить это не значит обладать. Это значит думать о тебе перед боем, даже в бою.
Она сделала шаг навстречу к нему, чувствуя, как что-то внутри пронзает ее болью — и именно в отношении этого красивого и жесткого мужчины, не раз встречавшего боль, не раз отнимавшего чьи-то жизни. А сейчас, ей, такой ненужной и невзрачной, принес этот прекрасный цветок.
— «Я сказал тебе под розой», — она продекламировала римскую поговорку и тут же пояснила ее кельту, не знакомому с традициями ее народа. — Это означает глубокую тайну. Сказанное под розовым кустом означает, что это секрет, который должны хранить собеседники.
— Пусть так, — согласился он. — Храни этот цветок. Может, вспомнишь когда обо мне.
И он наклонился и поцеловал ее приоткрывшиеся что-то сказать губы — так нежно и невесомо, как будто провел розовым лепестком по ее лицу. Ренита закрыла глаза от непривычного ощущения — а когда открыла, то никого в валентрудии не застала, только бутон троянды лежал на кодикиллусе, своим запахом перебивая даже запахи чеснока, укропа и мяты, царившие в валентрудии.
Гайя, наскоро одевшись и собрав волосы в косу, выбежала на шум голосов. Кабана уже порядком объели. Но ей обрадовались и засуетились:
— Иди сюда, ты же сядешь рядом со мной?
— Нет, со мной!
Она, чтобы никого не обижать и не провоцировать ненужные споры, отыскала наставника, рядом с которым примостился вконец смущенный и ошарашенный такими переменами в жизни юноша. Гайя пробралась к ним, попутно отпихнув несколько ладоней, пытавшихся подержаться за ее бедра, и обвела глазом собравшихся.
Рагнар, несмотря на свою победу, был мрачен и бледен, на его скулах играли желваки, под татуировкой на плече перекатывались напряженные до крайности мускулы. Он встретился с ней глазами — в них плескались такая боль и такая ярость, что она отвела глаза.
Марс тоже сидел мрачнее тучи, с отсутствующим видом терзая зубами кусок мяса.
— Ну что ты как не родная? — спросил наставник, подвигая ей миску с бобами и зеленью. — Бери давай капустный лист, сейчас я тебе мяса отрежу как следует.
Он с сожалением взглянул на сильно зарумяненного, обтекающего жиром кабана, от которого уже оставались почти останки:
— Мы и не надеялись, что тебя до утра отпустят… Все хорошо прожаренные куски уже расхватали.
— А непрожаренные? — с интересом вытянула шею Гайя.
— Печенка есть, но она совсем живая, вот смотри, кровью даже исходит. Здоровый зверюга оказался. Даже жар в середину не прошел, — покрутил бородой галл, еще раз критично осматривая полуобглоданную тушу. — Или нет, вот хороший кусочек, самая ляжка. И жирная такая.
— Ой, нет, — позволила себе кокетливо покапризничать Гайя на правах тоже победительницы сегодняшних игр. — Можно мне печенки кусочек?
— Да хоть всю, — наставник вынул свой нож из-за пояса, прекрасно зная, что гладиаторам личного оружия не полагается, а заставлять девушку есть руками, слизывая стекающий жир с локтей, ему не хотелось. Хотя остальные ели именно так и не смущались.
Марс поднял на нее глаза, одним движением век спросил: «Как все прошло?» и, получив утвердительный ответ, вновь уткнулся глазами куда-то вниз.
Гайя не могла понять, что произошло с Марсом — он же знал прекрасно, что она встречается именно с префектом, она успела ему об этом шепнуть, как только услышала от наставника. И поводов для беспокойства у него нет. Тут уже заволновалась она — а вдруг он пропустил тупой удар, не оставляющий наружной раны, но способный разорвать внутренние органы, и сейчас мучается от боли и накатывающей слабости? Да и Рагнар внушал ей опасения своим мрачным видом. Но, вроде, на страдающих от физической боли мужчины похожи не были.
Она отбросила мрачные мысли и просто наслаждалась вкусной едой, отрезая понемногу от теплой, едва прогретой жаром огня печенки, красновато-мягкой внутри, небольшие кусочки и отправляя их с кончика ножа в рот. Марс, привыкший к ее вкусам, не удивился. Но вот многие, увидев, как она поедает полусырое мясо, едва не мурлыкая от восторга, не могли отвести от девушки удивленных и восхищенных глаз — настолько она смотрелась естественно, как гибкая степная кошка.
Смотрел на необыкновенную красавицу и юный Вариний. Он еще в Большом Цирке, войдя, задохнувшийся и измученный не столько боем, сколько его ожиданием, сразу обратил внимание на нее, стоящую в короткой леопардовой шкуре и с пушистыми золотыми волосами по плечам. А сейчас она, в простой темной тунике, с высоко на затылке заплетенной толстой косой, вытянувшая длинные стройные ноги в проход между скамьями и прикусывающая мясо душистыми травами, обнажая небольшие, похожие на клычки коренные зубы — она будоражила его юношеское воображение.
Гайя, заканчивая пробежку вместе со своим наставником, выбежала на учебную арену позже всех — потому что галл настоял на еще двух кругах по
