— Почему ты мне это говоришь? — поинтересовалась Гайя. — Ланиста платит тебе жалование. А ты его секреты выдаешь.
Галл утер на бегу лицо рукой — все же возраст сказывался:
— Гайя, как ты не понимаешь…
— Не понимаю.
— Вот я свободу получил на арене. Своей кровью купил. А дальше?
— А разве тебе плохо?
— Неплохо. Сыт. Но смысл? Вот тебя я выучу. А для чего? Ты принесешь ланисте новые деньги. А затем рано или поздно тебя убью. И все снова.
— Меня так просто не убьют. Ты опять торопишь события.
— Не зарекайся. Хотя твой настрой мне по нраву.
— Потому и гоняешь больше всех?
— Угадала.
— А чего бы ты хотел?
— Что-то более осмысленное.
— А что умеешь?
— Воевать.
— А во вспомогательную когорту?
— Туда нужна рекомендация патрона.
— А ланиста?
— Не дает.
— Так держится за тебя?
— Наверное.
— А в суд?
— Римский суд? Галлу-рудиарию? Против ланисты Лудус Магнус?
— Поняла, — Гайя лихорадочно на бегу соображала, насколько можно и нужно ли доверять наставнику.
— Я тоже все понял. И сказал тебе уже.
— Помню.
— Я б поверил, если б тебя открыто обвинили в убийстве командира когорты за домогательства.
— А во что не поверил?
— В бред про племянницу. С ножом.
— А нож чем не понравился?
— Нож как раз на месте. А что за маскарад?
Гайя прикусила язык. Она не была готова рассказать все. Но что-то надо было попытаться.
— Женское платье для женщины разве маскарад?
— Ты сама знаешь, о чем я.
— Нет.
— Женщина, да. Еще какая. Но ты явно не на женской половине сидела.
— А где? На крыше?
— Ты солдат. Именно. Не борьбой с греком-гимнастом занималась, есть и такие девицы. И не наскоро научилась махать ножом, чтоб кого-то убить. Ты воевала.
Она кивнула. Деваться было некуда.
Она подбирала слова, но, когда выскочила на песок учебной арены, все мысли вылетели из головы.
Окруженные на почтительном расстоянии другими гладиаторами вперемешку с наставниками и надсмотрщиками, посередине учебными деревянными мечами яростно сражались два гладиатора. Она безошибочно узнала в одном Марса по его манере фехтования, а в другом — Рагнара по его росту и татуировке.
Видимо, они уже дрались какое-то время, потому что оба тяжело дышали и были залиты потом — с Рагнара, более тяжелого по сравнению с гибким и шустрым Марсом, вообще капали на песок крупные капли. Она с облегчением подумала, что пот все же не кровь, но с ужасом заметила темные отметины кровоподтеков у обоих на груди и плечах. Гайя остановилась — вмешиваться даже в такую жестокую тренировку она не могла, так можно, набрав за один день три замечания, стать живой мишенью для обучения новичков, впервые взявших в руки боевое оружие. Или получить тридцать девять плеток, что тоже не входило в ее планы.
Но она прислушалась к их хриплым резким репликам, негромким, но наполненным такой яростью, что она содрогнулась:
— Не смей на нее смотреть так. Ты ее пожирал глазами вчера.
— Она как валькирия на пиру у Одина.
— Зато ты как похотливый пес.
У нее потемнело в глазах — они же убьют друг друга, и схватку устроили сами по себе. А остальные просто не решаются вмешаться, потому что боятся попасть под удары.
— Отставить! Тишина! — рявкнула она, как будто не в лудусе была сейчас, а застала сцепившихся из-за какой-то ерунды молодых солдат.
Марс по привычке выполнил команду — отскочил подальше и поднял меч в знак того, что прекращает поединок. Остановился и Рагнар, ошарашенный произошедшим.
На Гайю медленно оборачивались все, кто стал свидетелями этой сцены. Она проклинала себя — и надо же было наставнику затеять этот разговор, и она, пытаясь отсеять для него информацию, окунулась в свои воспоминания и в свой истинный статус — вот и рявкнула, как положено центуриону…
Но никто особо не стал обсуждать произошедшее — ну прекратили драку, и ладно. Люди разошлись по своим местам — предстоял тяжелый день, через два дня были намечены следующие игры. Рим стремился радоваться жизни и праздновать…
* * *Гайя стояла рядом с Рагнаром, ожидая своего противника. В этот раз было известно, что все гладиаторы Лудус Магнус будут сражаться не друг с другом, а с приехавшими из Капуи воспитанниками тамошней школы.
Ей наставник оставил ее излюбленное оружие — два меча, а Рагнару его, большой двуручный топор.
Решетка противоположных ворот дрогнула — и на арену высыпала целая гроздь варваров с мечами и топорами. Гайя и Рагнар насчитали пятерых — взрослых, здоровых, бородатых мужчин. Они переглянулись:
— Не многовато? — подмигнул ей Рагнар.
— Они же без щитов, — отозвалась Гайя и тряхнула высоко собранным конским хвостом.
Она поправила маннику, закрывающую правую руку, и приготовилась встречать удар — на нее неслись сразу двое, вооруженных мечами.
Она легко расправилась с одним из них — мужчина явно не был воином по натуре, возможно, и в плен попал именно из-за неумелости и неуклюжести своей.
А второй заставил ее сосредоточиться — сильный, умелый боец, привыкший побеждать, к тому же обозленный тем, что ему противостоит женщина.
Наставник, сжав кулаки, наблюдал, как вертелась и уходила от ударов его любимица. Ему нравилось, что Гайя не разменивается на оборону, а предпочитает атаковать решительно и мощно, обрушивая на противника все еще нерастраченные силы. Даже если её удары пока не находили цели — они порядком выматывали завернутого в шкуру варвара.
Вот его меч скользнул по ее манике — но не причинил вреда, и трибуны выдохнули с облегчением. Еще удар — снизу, по ногам, чтобы подсечь ей колени, но она резко подобрала ноги и перепрыгнула отточенное лезвие, приземлившись чуть сзади противника, сделавшего в это время шаг вперед по инерции. Размах — и правая рука варвара повисла, едва удерживаясь на сухожилии.
Гайя отклонилась от фонтана крови, успевшей все же попасть на край ее лимонно-желтой туники, и от падающего тела. Варвар утробно выл, пытаясь грызть песок — наверное, у себя на родине он грыз бы густую траву корни лесных деревьев, стараясь унять дикую боль, но за песок защепиться не удавалось, он забивался ему в глотку, заставляя выкатываться глаза, и Гайя сжалилась — пронзила грудь несчастного точным ударом, не дожидаясь решения толпы. Но народ принял ее решение — все же бой еще не закончился, и противник не просил пощады, поднимая руку и отбрасывая меч.
Рагнар отбивался от троих сразу — один с мечом и двое с топорами, такими же, как у него. Ему приходилось трудно, и она окликнула мечника:
— Эй, ты, там и без тебя тесно!
Мужчина, взревев, ответил на ее вызов, едва не заставив девушку пожалеть о своей удали. Редко когда в бою на мечах ей доставался противник сильнее — она могла бы уступить
