Друзья, спасибо за внимание к моему маленькому графоманству!))
Как всегда с любовью, ваша Лена Хабенская
Конечно, было страшно. Даже для смертных, которые с самого детства сознают, что жизнь не вечна, смерть всегда нечто пугающее, а уж для эльфийки, которая с рождения знала, что бессмертна, уход из жизни был более, чем страшен. Но даже это не заставило бы Эленриэль отступить. Что, в конце концов, было в ее жизни такого ценного? Какую пользу она принесла? И разве может она сделать что-то более благородное, чем спасти того, кого любила больше собственной никчемной жизни?
Эти мысли, как бы дико ни прозвучало это слово в такой ситуации, подбадривали Эленриэль, не давали ей струсить и отступить в последний момент, хотя где-то глубоко внутри инстинкт самосохранения отчаянно сопротивлялся такому исходу.
Ей даже удавалось бороться с трясущимися пальцами и подкашивающимися ногами, пока она спускалась по узкой винтовой лестнице, ведущей в подвал – место, где ее никто не найдет. А если и найдет, то к тому моменту она успеет осуществить задуманное.
Она свернула в первое попавшееся помещение и закрепила факел на стене.
Неторопливо разложила на каменном полу все необходимое для ритуала. Со стороны Эленриэль могла бы показаться спокойной и невозмутимой – движения ее были уверенны и отточены, словно она заранее репетировала; выражение лица серьезным и решительным, как у воина идущего в последний бой; вот только внутри она дрожала как осиновый лист, но знала – надо держаться. Если она позволит себе хоть одно нервное движение, хоть один нервный всхлип или случайную слезинку – все пропало. Испугается и отступит. Нельзя.
Эленриэль расставила свечи по кругу, как было написано в книге; поочередно зажгла каждую от факела и уселась в центр полученного круга. Еще один глубокий вдох. Перед ней стояла железная миска, украденная час назад из кухни и острый разделочный нож. Она еще раз мысленно повторила слова заклинания. Вроде бы все помнит.
И в этот момент у нее задрожали руки. Держа перед собой вытянутую ладонь и занесенный над нею нож, Эленриэль словно видела жизнь, которую ей уже не суждено прожить – как она могла быть счастлива с Леголасом, уехать вместе с ним, выяснить все отношения с Астартой, стать настоящими подругам с Эовин. Хотя, они и так уже стали ближе некуда.
«А ведь у меня была счастливая жизнь...» – подумала вдруг Эленриэль. – «Настоящие друзья, настоящая любовь, приключения... Я узнала, что у меня есть мать, и что на самом деле я не дочь этому чудовищу, которое считала отцом...»
Эльфийка вдруг счастливо улыбнулась. Вспомнила всё пережитое – все счастливые моменты, любимые лица... Всё это было в ее жизни, и всё это останется с нею даже после смерти. Наверное, за это не страшно даже и умереть.
Вернувшись к реальности, она снова посмотрела на свою ладонь, которая теперь уже не дрожала и уверенно полоснула ножом по белой коже.
Боль была ощутимой, да и от вида крови закружилась голова и неприятно зазвенело в ушах. Странно... Прошла столько битв и вдруг испугалась струйки крови.
Эленриэль закрыла глаза и зашептала древнее заклинание. Больше всего она боялась, что от страха собьется или забудет, но слова слетали с ее губ уверенно и твердо, дыхание выровнялось, а в груди поселилось странное чувство умиротворения, словно все шло так, как и должно было идти.
Произнеся последнюю фразу, Эленриэль выронила нож и посмотрела на образовавшуюся на дне миске лужицу ее собственной крови.
Эльфийку будто накрыло теплым одеялом. Странно, даже страх пропал. Ей вдруг стало так легко и свободно, как не было уже очень давно.
«Надо же… Я всегда думала, что смерть это болезненно» – с какой-то отстраненностью думала девушка, глядя на свою кровоточащую ладонь.
Она чувствовала, как силы покидают ее; как жизнь медленно утекает вместе со струйкой крови, но нисколько не желала противиться этому.
Умирать оказалось совсем не страшно – просто силы вдруг будто разом покинули ее, а веки стали тяжелыми.
«Все равно что уснуть…» – подумала Эленриэль, поддаваясь порыву и закрывая глаза.
Леголас… Теперь-то с ним все будет хорошо. Эта мысль билась на краю ее ускользающего сознания, и Эленриэль улыбнулась.
«Ты уж прости, что так вышло… И прощай. Люблю тебя».
А потом окружающий мир провалился в темноту.
«Вот уж чудо, так чудо…» – размышлял пожилой целитель. Еще бы – за сорок с лишним лет врачевания он впервые сталкивался с подобным. Несчастный раненый, что еще прошлым вечером доживал скорее всего последние дни, а то и часы, сейчас уже может самостоятельно подняться на ноги.
Конечно, состояние все равно не важное, но рана… Рана! Еще вчера яд буквально сжирал его изнутри, а сейчас все признаки отравления вот-вот окончательно исчезнут. – Мне, конечно, до этого эльфов врачевать не доводилось, но, надо признаться, я все равно удивлен… – заинтересованно бормотал он.
Леголас сидел на кровати, растерянно глядя по сторонам. Он с трудом понимал, что происходит, кроме того, что, кажется, будет жить. Впору бы радоваться, но голова невыносимо кружилась, а мысли путались.
– Мне нужно ее увидеть, – проговорил он и попытался встать с кровати, но целитель усадил его обратно. – Ну уж нет, голубчик. Может, вам и получше, но никуда уйти я вам не позволю.
Все-таки он был в ответе за жизнь каждого, кто здесь находился и ни на минуту не забывал об этом.
У кровати Леголаса уже собрались Эовин, Астарта, Фарамир и несколько других любопытных «обитателей» Палат Исцеления.
– Арагорн с Боромиром и Гендальфом как раз пошли ее искать, – мягко сказала Астарта. – Они скоро вернутся.
В душе эльфийка была счастлива. То-то ее бедная девочка обрадуется, когда узнает, что с любимым все хорошо. Но… как же все-таки такое возможно? А, впрочем, так ли это важно сейчас? Астарта вскочила на ноги и принялась расхаживать между койками.
Вместе с радостью в ее душе поселилась тревога, но эльфийка посчитала это вполне естественным – еще бы, столько всего обрушилось на них в последнее время. В какой-то момент она даже потеряла надежду наладить отношения с Эленриэль, да что там говорить, и сейчас не знала, простит ли дочь ее когда-нибудь или нет.
– Ну что же так долго… – она уселась прямо на
