Занюхивая коньяк рукавом, Макс злился так сильно, что хотел размозжить кулак об стену. Но ему было достаточно уже имеющихся ранений, поэтому он благоразумно воздержался от этого жеста.
От этих невесёлых дум его отвлёк звонок в дверь, что само по себе уже было странным, потому что в подъезде был установлен домофон, и мало кому удавалось прорваться сквозь оборону вечно бдящей лавочной охраны в лице соседок. Недовольно хмыкнув, Максим, потушил окурок в пепельнице и пошел открывать дверь.
В следующую секунду он почувствовал, что задыхается от нахлынувших эмоций. Через глазок он увидел Андрея, и тут же, широко распахнул дверь.
- Привет, – без тени улыбки на лице сказал Андрей, глядя ему прямо в глаза, – я думал, ты умер.
====== 5 ======
Максим в состоянии лёгкой прострации наблюдал за тем, как Андрей снимает пальто и вешает его на крючок, а затем проходит в просторную красивую кухню. Макс, как зомби следовал за ним, всматриваясь в его фигуру, словно он не видел его вот уже тысячу лет. К лёгкому удивлению Максима, Андрей совершенно равнодушно воспринял со вкусом подобранное и богатое убранство его жилища. Другие люди реагировали на это эмоциональнее хотя бы из уважения к владельцу.
— Ты мог бы и сказать мне, что у тебя…плохо со здоровьем, — серьёзно сказал Андрей, глядя на заплывший глаз Максима, — я узнал от Рудольфыча, что ты сцепился с какими-то отморозками.
— А, да это ерунда, — выдавив подобие улыбки, отмахнулся Максим, — так, дерьмо собачье. Не стоит внимания.
— Почему ты не отвечал на звонки?
— Да так… Просто так… Не знаю. Настроения не было.
— Ты не вызвал врача? — обеспокоенно спросил Андрей.
— Нет. Да тут всего-то пару царапин, не стоит даже внимания.
— У тебя есть лекарства?
— Всё у меня есть, чувак, не волнуйся… — улыбался разбитыми губами Максим, щурясь от боли в глазу, — ты не переживай так, меня же лопатой не добьешь…
Андрей только изумлённо покачал головой, и поставил свой рюкзак на стул.
Макс уселся на высокий табурет, поджимая под себя ногу и затягиваясь сигаретой.
— И, конечно же, ты ничего не ел, — констатировал Андрей, недовольно приподнимая бровь, — какой-то удивительный мазохизм…
— Жратва ещё вчера закончилась, — развёл руками Максим, — и это прискорбно, как выразился бы Диоген.
— Вот поэтому я и принёс тебе поесть, — сухо сказал Андрей, извлекая из рюкзака множество пластиковых контейнеров с ещё теплой едой.
Максим тихо рассмеялся и закашлялся одновременно.
— Ты теперь моя мамуля? — со смехом проговорил он между двумя приступами кашля, — это так трогательно, чувак. Я просто не могу…
Он зашелся в глубоком кашле, хватаясь за обнажившуюся через рубашку грудь, и Андрей заметил множество синяков на его теле.
— В общем так, – строго сказал Андрей, — я уже понял, что ты любишь погеройствовать, но сейчас это лишнее. Ешь. Я сам это приготовил. Для тебя.
Максим одарил его волчьим взглядом, в котором просматривалось недоверие и благодарность одновременно. Но, тем не менее, он подсел к столу, и, открыв коробки, стал рассматривать и обнюхивать еду, которая выглядела очень даже аппетитно.
— Она не отравлена, мы не в средневековье, да и ты не Вольфганг Амадей Моцарт, поэтому ешь, давай, — с грустной улыбкой, сказал Андрей, наблюдающий за его манипуляциями.
Максим, в глубине души растроганный, но внешне с иронической улыбкой, бросил две вилки на стол, и, продолжая улыбаться, сказал:
— Ты уже знаешь, что я не люблю кушать в одиночестве.
— Ладно уж, — смущённо улыбаясь, ответил Андрей.
Еда была потрясающей. То ли с голодухи, то ли всё, что делал Андрей, было превосходным, но Максим уплетал за обе щёки, не успевая нахваливать пианиста. Тот, в свою очередь только отмахивался от его неуклюжих комплиментов, и следил за тем, чтобы Максим ел как можно больше.
— Выпивать натощак, — глубокомысленно изрёк Андрей, — это первый шаг к алкоголизму. Тебе ли не знать это, коньячный барон? Чтобы больше этого не было. Договорились?
— Да я думал как раз сгонять в магазин, — оправдывался Максим с набитым ртом, — но мне как-то леньки было. Сил нет. Да и людей пугать неохота.
— И как тебя угораздило? — спросил Андрей, поглядывая на его синяк.
Максим налил две стопки превосходного марочного коньяка, залихвастски прокатывая одну из них по гладкому как стекло столу к Андрею.
— Да так, — отвечал Максим, на ходу подхватывая вилкой кусок курицы, — один местный торгаш низкопробным керосином, который он гордо именует коньяком, пообещал мне месяц назад, что он мне глаз на жопу натянет и спалит мой магазин, если я открою точку в «неположенном месте».
— Прямо так и пообещал? Вообще-то это уголовная ответственность — такие обещания…
— Ну, да… С глазом у него, как видишь, получилось. А вот магазин я им спалить не дал. Я не для того ишачил несколько паршивых лет без продыха, чтобы под дудку этих шакалов плясать. А на уголовную ответственность им насрать, чувак. Вертели они её на большом и толстом. У них там всё схвачено.
— Понятно… А с магазином теперь что?
— Да ничего особенного… Я нанял туда парочку опытных людей. Да и вряд ли эти ублюдки отважатся вернуться. Я их тоже здорово помял.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся Андрей, рассматривая проглядывающие из-под рукавов татуировки на жилистых предплечьях Максима, — и всё-таки, тебе нужно быть осторожнее…
— С этими-то дрищами? Я тебя умоляю. Даже моя покойная бабушка, царствие ей небесное, уделала бы их одной левой.
— Я вижу… — серьёзно сказал Андрей, глядя на разбитую губу Максима.
— Как прошла твоя благотворительность? – спросил Максим, затягиваясь сигаретой после еды и попутно отправляя какое-то сообщение менеджеру.
Работа не останавливалась ни на минуту, даже дома. Даже если бы он был болен, пьян, мёртв. Максим был уверен, что даже на том свете он откроет свою звенящую лавочку и будет фарцевать алкоголем с ангелами.
— Всем понравилось, — воодушевлённо ответил Андрей, — и я сказал, что деньги им пожертвовал один очень добрый господин, который пожелал сохранить его имя втайне. Они были в шоке, если честно. Ты же знаешь, что этих людей сейчас суют в свои пиар компании все, кому не лень. Поэтому для них всё
