Ох, и достанется же Дэмерону, за то что усыпил ее на Крейте!
Пробуждение же — это другая сторона той же монеты, разменивая которую слишком часто, как я понял на своем опыте, можно легко нажить себе врагов. Больше никогда-никогда не буду Силой усыплять Рей. Потому что пробуждение от насильственного, силового или медикаментозного, усыпления — это еще та прелесть. Я еще помнил отголоски разговора с майором, комичных штурмовиков, которые хотели меня отмутузить, эхо использования Силы на Крейте — все это смешалось в один безумный коктейль, наполняющий теперь вместо воды вожделенный кувшин, который я видел перед тем, как отключиться. С мыслью о нем я и очнулся:
— В-воды…
Я разлепил глаза, понимая, что неосознанно произнес это вслух. Майор оторвалась от своего датапада и посмотрела на меня. Потом молча наклонилась и, подняв с пола кувшин, наполнила стоящий рядом с ней стакан. Выпрямилась, насмешливо взглянула мне в глаза и произнесла:
— Ну же, Рен, не заставляйте меня снова изображать вашу мамочку. Я понимаю, что вам понравилось, но давайте в этот раз как-нибудь сами. Ваши физиологические параметры вполне позволяют это сделать.
Я покраснел, насупился и молча попытался встать. Ничего не получилось, но я упрямо извивался, пока не додумался повернуться на бок и, упираясь скованными руками в крышку койки, поднять свое тело в сидячее положение. Руки при этом предательски дрожали, будто я пытался отжиматься после трехчасового спарринга. Блин, после силовой комы так хреново не было!
Наконец я взгромоздил себя в сидячее положение и с вызовом уставился на майора. Она как-то по-девичьи прыснула, прикрываясь рукой, что сделало ее вдруг на десяток лет моложе, и протянула мне стакан.
— Хорошая работа, рыцарь.
Я проигнорировал саркастическую реплику, стараясь не расплескать трясущимися руками живительную влагу и не пролить слишком много на себя. Первое более или менее удалось, второе — не очень. На себя я пролил чуть меньше половины. Проглотив первую порцию, я протянул ей стакан, надеясь получить добавку. Она ухмыльнулась в своей раздражающе самоуверенной манере, но все-таки налила мне еще воды. Вторую порцию я пил аккуратнее, маленькими глоточками, зная, что еще раз попросить мне просто будет стыдно.
Отпив половину, я поставил стакан рядом с койкой и огляделся. Мы находились в небольшой камере — три стены и решетка, откидная койка, на которой сидел я, и стул, на котором сидела майор. Внушительный бластер на ее коленях ненавязчиво напоминал мне о моем статусе опасного пленника. И хотя мне действительно стало намного лучше, я понимал, что не стоит сердить мою тюремщицу. Пока.
— Спасибо.
Она пожала плечами, возвращаясь к своему датападу.
— Сколько я спал?
— Около трех часов.
— Вы сказали, что нам лететь три дня. Вы все эти три дня будете со мной здесь сидеть?
Ответом был ее непроницаемый взгляд.
— Нет, я серьезно. А если кому-нибудь из нас понадобится по нужде?
Майор не отвела взгляда:
— Здесь есть выдвижной унитаз. Советую много не пить, если стесняетесь им пользоваться.
Я проглотил следующую едкую реплику, и она снова опустила глаза.
— Я могу встать? Очень затекли ноги…
Она с недовольным вздохом отложила датапад и сняла бластер с предохранителя, наставив на меня.
— Валяйте. Только не делайте резких движений.
Какие там резкие движения. Мне бы встать. Я поднялся на ноги и несколько секунд пытался сохранять равновесие, но шлепнулся обратно. Стараясь не замечать наставленного на меня бластера, попробовал снова. Сделав пару шагов к стене, оперся на нее плечом и коротко взглянул на Майора, ожидая увидеть усмешку, но она смотрела на меня без эмоций:
— Вы были сильно ранены. Тело не скоро полностью оправится от таких ранений, — она говорила так, будто хорошо на своем опыте знала, как я сейчас себя чувствую. И я ей верил. — Однако заражения ран нет, они не кровоточат, что за такой короткий срок возможно только благодаря силовому исцелению, — она коротко взглянула на меня. — Вы, безусловно, истощены, но больше энергетически. Ваши физические параметры довольно быстро возвращаются в норму.
Она была права: сейчас мне было уже не так плохо, как вначале. Всё так же опираясь о стену, я молча сделал еще пару шагов, остановился напротив своей тюремщицы, повернулся и пристально посмотрел на нее:
— Кто вы, Линн?
— Называйте меня майор.
— Кто вы, майор?
— Я руковожу отрядом профессиональных солдат.
— Вы знаете, о чем я.
Она помолчала, видимо, взвешивая, стоит ли мой вопрос воспринимать как сигнал к тому, что пора использовать бластер. Я уже не ждал ответа, размышляя о ситуации, в которую попал. Наконец Линн заговорила:
— Я чувствительна к Силе. Не училась использовать Силу в бою, но могу чувствовать, как кто-то копит энергию, даже малейшие импульсы. Это не раз спасало мне жизнь и решало исход боя в мою пользу. Советую запомнить это, Рен, на случай, если захотите испробовать свои умения на мне. Я почувствую даже момент, когда вы подумаете об этом.
Вот это да! Она не училась использованию Силы, но развила в себе феноменальную чувствительность. Ощущать легчайшие дуновения Силы способны очень редкие форсъюзеры, однако я никогда не слышал о том, что возможно почувствовать даже намерение использовать Силу. Возможно, она кое-что приукрашивала, но выводить ее на чистую воду, используя собственную шкуру, мне не хотелось.
— Почему вы не учились?
— Там где я выросла, форсъюзеров считают уродами и убивают, если выявляют.
Я воззрился на нее с недоверием.
— Но почему?
— Много причин. Но в основном, как и в любом традиционном, то есть закрытом и малообразованном обществе, люди боятся и ненавидят всех, кто от них отличается. Особенно тех, кто может иметь преимущество над ними.
— И где это страшное место?
— Мы как раз летим туда.
Я нахмурился:
— Вы хотите сказать, что на Внешнем кольце чувствительных к силе считают уродами?
То, что промелькнуло в ее глазах перед тем, как она ответила, могло быть только болью:
— Да.
Я уперся затылком в стену, закрывая глаза, думая, сопоставляя то, что сам знал, и то, что услышал от нее сейчас и раньше.
— Генерал Немзи не знает, что вы владеете Силой?
— Нет.
— А если я вас сдам, когда вы меня к нему привезете?
Она изучающе поглядела на меня, потом усмехнулась:
— Вы не сдадите, — и добавила: — Даже если бы вы и сделали это, не думаю, что это имеет для него серьезное значение. Немзи — человек прагматичный.
Я чуть не расхохотался:
— Да уж! Отправил Френа и остальных на кровавый бой, а
