Я отмахнулся.
— А то я не знаю.
Дерек хохотнул и вышел.
Я помедлил немного, собираясь с мыслями, и пошел следом, набирая на коммуникаторе номер генерала.
Но выйдя за дверь, я остановился как вкопанный — в конце коридора стояла Рей. Она болтала с каким-то высоким светловолосым парнем в броне штурмовика. Я разглядел его личный номер на нагруднике и усмехнулся — МТ-2378. Мэтт. Тот самый, с которым я познакомился на планете. Он что-то рассказывал, а она искренне смеялась в ответ. Я наблюдал за ними несколько секунд, а потом обнаружил, что ноги сами несут меня в боковой коридор, а в коммуникаторе уже не первый раз повторяет мое имя Хакс. Лишь спрятавшись за угол, я ответил шепотом.
— Арми, вылетай на Превосходство, ты нужен здесь.
После секундной паузы генерал ответил.
— Вылетаю.
========== Спасибо, удружил ==========
Я сам не знал, почему спрятался.
Ничего такого в этой сцене не было — обычное приятельское общение. Проще всего было бы подойти к ним, но что-то меня удержало. И чем больше я об этом думал, тем сильнее злился на себя. Не Верховный лидер, а неуравновешенный подросток, блин — еще бы в кладовку со швабрами забился. Нужно вести себя, как подобает серьезным взрослым мужчинам: подойти к ним, положить Рей руку на плечо, отмечая «мое»; еще раз поблагодарить Мэтта за помощь на планете и отпустить восвояси — он адекватный парень, не станет серьезно добиваться женщину Верховного лидера; а дальше — поговорить с Рей, узнать, куда она летала и почему это было так важно сделать, пока я практически умирал. Так же взрослые мужчины поступают, да?
Я решительно шагнул обратно в основной коридор, но тут же растерянно остановился — их уже и след простыл. Как-то обидно вдруг стало — неужели они вместе ушли? Но непрошеный приступ ревности быстро растворился во вновь охватившем сознание безразличии. Да пускай с кем хочет, с тем и ходит. У меня куча дел — вон, на планету слетать нужно. Посмотреть, как дела на базе, пообщаться с поселенцами… Куча дел. Дел поважнее, чем отслеживать, с кем у меня за спиной хихикает Рей.
Я тряхнул головой, пытаясь вытрусить из головы мысли о ней, и надел шлем. Устрашение — наше главное оружие.
Шагая в сторону ангара, я вспомнил, как собирался зайти в медблок Превосходства — поблагодарить солдат за службу. В любом случае, нужно Хакса дождаться — посвятить его в курс дела, уточнить статус по Величию. А это значит, что несколько минут на визит у меня есть.
Легко сказать — трудно сделать: если бы я знал, где здесь основной медблок находится. На нижних ярусах корабля я знал всего три места — столовую, сектор с кальцинаторами и лифт. Ни одно из этих мест не находилось рядом с медблоком, а спрашивать дорогу мне не хотелось. Достаточно того, что редкие служащие, что попадались мне на пути, шарахались в стороны, салютуя так нервно, будто я на них мечом замахивался. Однако поплутав минут десять по коридорам, я все-таки окликнул дежурного штурмовика.
— Солдат, проведите меня в медблок, где разместили раненых.
Дежурный вздрогнул и вытянулся по струнке, как-то странно косясь через плечо.
— Слушаюсь, Верховный лидер, сэр!
— Ступайте вперед, солдат.
Он потоптался на месте, резко развернулся и, зачем-то очень громко топая, помаршировал передо мной по коридору. Мы прошли совсем немного, несколько раз повернув, и уперлись в огромные, во всю стену, не двери даже, а натуральные ворота — сейчас закрытые — и дежурившего около них еще одного штурмовика. Из-за дверей доносился шум какой-то возни.
Дежурный отсалютовал мне, а провожатый рявкнул что есть мочи:
— Мы на месте, Верховный лидер, сэр!
Что ж ты так орешь! У меня мелькнула мысль, что солдат не просто старается впечатлить начальство, а пытается кого-то о чем-то предупредить. Я молча сделал несколько шагов вперед, и бойцы расступились, освобождая мне проход. Я толкнул дверь, и передо мной предстала удивительная картина. Отделение общей терапии было почти разгромлено. Несколько десятков легкораненых мужчин, кто вооруженный какими-то железяками, выломанными тут же в медблоке (один даже целой стойкой для капельниц размахивал), а кто и так, голыми руками, дрались с другой группой легкораненых мужчин, вооруженных приблизительно так же. Когда я зашел, рукопашная была в самом разгаре, и поначалу на мое появление никто не обратил внимания.
Я молча стоял в дверях, за моей спиной с ноги на ногу переминались штурмовики. Мне бросилось в глаза, что дверь в отделение интенсивной терапии — помещение гораздо большее — забаррикадирована сваленными в кучу койками. Будто драчуны выгнали всех лишних из комнаты, выставили двоих на стреме и принялись самозабвенно лупцевать друг друга. Это было как раз логично. Вот только зачем?
Понятное дело, что драка вспыхнула между ранеными сопротивленцами и штурмовиками — ранеными, а также несколькими, судя по всему, пришедшими сюда специально за этим. Я разглядывал дерущихся, а они, один за другим замечая мое присутствие, замирали, нелепо суетясь и пряча свое импровизированное оружие. В конце концов остановились, тяжело дыша, все, кроме двоих, которые, пыхтя, валялись по полу. Черное лицо Финна приобрело синеватый оттенок, беглый штурмовик хрипел и безумно вращал уцелевшим глазом (другой заплыл напрочь, видимо, после точного удара в бровь). Финн пытался припечатать затылком извивающегося под ним противника, но движения получались всё более и более смазанными — закованное в броню предплечье напрочь перекрыло доступ воздуха в горло экс-штурмовика.
Я постоял немного, наблюдая за тем, как трепыхания на полу постепенно затихают. Финн был уже на грани обморока. Мелькнула гаденькая мыслишка просто развернуться и уйти, дать предателю получить свое, но я прогнал ее, как недостойную, глубоко вздохнул и бросил штурмовикам:
— Разнять.
Двое за моей спиной лихорадочно бросились выполнять приказание. Остальные драчуны, как сопротивленцы, так и штурмовики, старались не шевелиться и не дышать — лишь бы не привлекать к себе внимания.
Наконец Финна удалось отцепить от его противника и поставить прямо. Сам стоять он не мог — солдаты поддерживали его с двух сторон. Второй поднялся сам. Когда я рассмотрел его наконец, мне захотелось рассмеяться, потом что-нибудь сломать, а потом просто пойти спать. Ну вот какого хрена я поперся в этот чертов медблок! И какого, мать его, лешего, я уже в третий раз за последние
