Дэмерон с опаской покосился на меня и сделал пару шагов в сторону трона, как бы прикрывая Лею. Дерек положил руку мне на плечо. Я коротко сжал ее и заставил себя успокоиться. Рыцарь отпустил меня, но не отошел. Они что, считают, что я брошусь на нее, что ли?!
Я попытался отдышаться, но каждый раз, когда я поднимал на Лею глаза, меня снова пробивало на смех. В конце концов она не выдержала и со смесью растерянности и злобы произнесла:
— Может быть, ты сообщишь нам, что смешного нашел в этой ситуации?
Я хихикнул напоследок и выпрямился, сделав глубокий вдох.
— А смешно то, что пока ты примеряешь на себя роль королевы Амидалы, на планете продолжаются бои. В это время твои люди, мама, сидят в безопасности на моем флагмане и потешаются над теми, кто уже погиб, спасая тебя, и кто до сих пор продолжает сражаться. Подконтрольное тебе отребье хвастается тем, как ты без единого выстрела захватила звездный разрушитель и желает скорейшей смерти всем, как они изволят выражаться, «орденским псам». Смешно, что мой друг едва не погиб в этой вылазке, трое моих братьев по оружию серьезно ранены, адмирал Эмилия Валлен при смерти, мы потеряли полторы тысячи солдат убитыми и еще столько же ранеными, а ты важно сидишь на троне и пытаешься командовать не своим флотом. Смешно, что, не посоветовавшись со мной, ты приняла решение во всеуслышание заявить о нашем родстве. Смешно, что Превосходство не принимает раненых с планеты и не высылает пилотов на боевое дежурство, в то время как на Величии люди умирают от недостатка врачебной помощи и медикаментов, а в дозор летят радарные техники, потому что пилоты мертвы от усталости. Смешно, что тебе, даже после всего, плевать на это, — я сделал паузу и посмотрел ей прямо в глаза. — Смешно, что я надеялся, что будет иначе.
Лея дернулась, как от удара, на глаза навернулись слезы, а я продолжил холодно и жестко.
— У нас есть три пути, генерал. И вам выбирать, по какому из них пойдет наше дальнейшее взаимодействие, — я сделал еще шаг к трону, подойдя к ней почти вплотную. Лея подняла на меня глаза. — Либо ты и твои люди включаетесь в работу и мы вместе разгребаем последствия боя, чем закрепляем мирное соглашение и дальнейшее сотрудничество; либо Сопротивление покидает эту систему в ближайшие несколько часов, и мы прекращаем всякое взаимодействие — я, как и обещал, провозглашу амнистию для всех, но те, кто будет предпринимать террористические действия после этого, будут объявлены преступниками и уничтожены; либо, — я сделал паузу, мне вдруг стало тяжело говорить, — ты можешь попытаться действительно взять под контроль Превосходство, чтобы расквитаться с тем, кого ты так ненавидишь, — я наклонился к самым ее глазам. — Тебе решать, мама.
Она вздрогнула всем телом и опустила голову. Но я успел увидеть, как на щеках ее блеснули слезы. Я повернулся и отошел от трона, пытаясь взять себя в руки. Спасительный серый туман снова заволакивал мысли, но, несмотря на это, горло будто жгло огнем. Я посмотрел на Дерека. Мой друг только грустно усмехнулся.
— Бен, — она заговорила так тихо, что я едва расслышал. Я повернулся, осознав, что мать впервые с тех пор, как мы встретились, назвала меня по имени. — Бен, прости меня, — ее голос звучал очень устало. — Я…
Она встала с трона и сделала шаг мне навстречу.
— Я не знаю, что на меня нашло. Мы только разобрались с бунтовщиками, Бен, и как раз собирались включиться в работу, — она подняла на меня глаза — в них всё еще стояли слезы. — Прости, что сказала им, что ты мой сын. Нужно было действовать быстро — и это показалось мне единственно возможным выходом из ситуации. Тем, что помогло сдержать наших людей от взаимного кровопролития, — она будто бы проглотила ком в горле. — Я не думала, что после всего, что ты сделал для нас, ты захочешь и дальше это скрывать, — сказала и опустила голову.
Я стоял истуканом, не веря своим собственным ушам. Мне стало неловко, странно, стыдно, грустно и одновременно радостно — внезапно я ощутил себя ребенком, тем самым, который хотел услышать подобные слова много-много лет назад. Прежде чем я успел осознать, что делаю, я быстро подошел и молча обнял ее. Она напряглась поначалу, но потом сдалась и уткнулась лбом мне в грудь. По тому, как мелко вздрагивали ее плечи, я понял, что она плачет.
Дерек прокашлялся.
— По, пойдем разберемся в ангаре. Нужно отправить людей в патруль и утвердить схему вылетов. Связаться с медицинскими фрегатами, что курсируют от планеты, чтобы везли раненых сюда, и отдать распоряжения по поводу отправки медперсонала и препаратов на Величие. Бен, мы будем ждать вас в переговорной: здесь явно не место для конструктивного диалога.
Дэмерон, который наблюдал всю эту сцену с легкой усмешкой, подмигнул мне и молча пошел прочь.
Когда за ними закрылась дверь, я позволил себе закрыть на минуту глаза и зарыться носом в ее волосы. Часть души — всё, что связано с семьей — кусок льда, вмороженный в грудь, который треснул, когда погиб отец, начал понемногу таять. Я понимал, что просто между нами не будет никогда. Что нам нужно будет еще долго привыкать доверять друг другу — и некоторые вещи останутся непрощенными навсегда, но я также понимал, что мы только что дали друг другу шанс.
Мы еще некоторое время постояли так, потом она отстранилась, а я постарался не замечать ее заплаканного лица и мокрого пятна на груди — от ее слез. Я посмотрел ей в глаза.
— Мама, прости меня. Я… Я запутался в какой-то момент. Но сейчас я вижу всё четко и ясно. Я должен исправить собственные ошибки. Должен исправить то, в чем когда-то ошибся Энакин. Ты нужна мне, мама. Вместе мы сможем исправить тот вред, что нанес Галактике клан избранных — Скайуокеров.
Она вздрогнула. Я обнял ее за плечи.
— Каждый из нас сделал свой вклад в эту войну. Не то чтобы кто-то виноват. Так сложилась судьба. И, наконец, нам с тобой дали шанс всё осмыслить и изменить. Нам с тобой, мама. Мы можем загладить вину нашего рода перед Галактикой — и я готов положить на это жизнь.
Она внимательно смотрела
