Я насмешливо взглянул на нее.
— Зира, иди спать. Завтра Люк нас снова поставит вместе. Если хочешь мне помочь, просто постарайся, ну, знаешь, отбиваться.
Она стояла молча, не поднимая на меня глаз, но не уходила. Меня начало это раздражать. Я хотел было просто вернуться к дровам, но тут она заговорила.
— Я не смогу.
Я в шоке повернулся к ней.
— В смысле.
— Я боюсь.
— Чего? Боя на деревянных мечах?
Она подняла на меня заплаканное лицо.
— Боли.
Она резко присела на корточки и спрятала лицо в ладонях. Внезапно мне стало очень жалко ее. Я подошел к ней и присел рядом. Как этих чертовых девчонок утешать?! Вдруг вспомнилось, что мать гладила меня по голове в детстве, когда я плакал. Я вытер ладонь о тунику и неловко провел по ее волосам. Она лишь вздрогнула и заплакала сильнее. Я убрал руку — не помогает.
— Эй, Зира… Не плачь. Не плачь, пожалуйста. Я… Я не собираюсь делать тебе больно.
Она подняла на меня глаза. Я поднялся и протянул ей руку.
— Давай я научу тебя паре приемов, чтобы никто не мог сделать тебе больно.
Зира не успевает поднять ментальные щиты, она слишком шокирована тем, что я приказал ей сделать. Я вталкиваю в ее сознание свое воспоминание, дополняя его ощущениями — дружбы, взаимоподдержки, понимания. Я ведь действительно научил ее. Она стала превосходным бойцом и иногда могла положить даже меня на лопатки, особенно если комбинировала драку с ментальным нападением. Я сдержал слово, я сделал всё, чтобы она не испытывала больше боли. А она что сделала?
Я вижу, как она сдается, как слезы бегут по щекам, выталкивая ненависть, обиду, ярость, жалость к себе… Но не боль. Ей очень больно. У меня у самого наворачиваются на глаза слезы от той физической боли, что она испытывает. Зачем, Зира? Зачем ты делаешь это с собой?
Она тянет руку к вороту формы и начинает непослушными пальцами медленно расстегивать заклепки. Мы видели друг друга в разных ситуациях, бинтовали друг другу раны несчетное количество раз. Никто из нас никогда не смотрел на Зиру, как на женщину. Это было бы как-то неправильно, но когда Сноук начал залезать им в головы, Зира стала иногда пытаться заставить Вела ревновать, что он, не задумываясь, и делал. После нескольких стычек я жестко с ними поговорил, и они перенесли эти свои игры за пределы нашего круга. Мне то и дело докладывали об избитых, раненых, а пару раз и мертвых офицерах, которые пострадали от приступов ревности Вела. Я говорил с ними, и на какое-то время этого хватало. До очередного, судя по всему, сеанса Сноука в их головах. Мы сильно отдалились друг от друга и практически не разговаривали. Когда они уехали на свое задание, все облегченно вздохнули.
Зира тем временем сняла верхнюю часть формы, оставшись лишь в майке. Я сжал челюсти. На ее теле шрамов было значительно больше, чем у меня. Но добивало огромное количество свежих синяков и рубцов, тонких шрамов и ран на предплечьях, будто она умышленно резала себе руки. На животе майка пропиталась кровью. Я выдохнул.
— Сними это.
Вел дернулся, сверкнув глазами, рука потянулась к мечу. Я обездвижил его. От двойного усилия на секунду закружилась голова. Держать под ментальным контролем двух рыцарей одновременно — я никогда не делал этого, да и не смог бы, наверное, раньше.
Зира поколебалась — я заметил, что она покраснела. Не от того, что ей приходится раздеваться. Я чувствовал, что ей стыдно за то, во что она превратилась. Я показывал ей ее саму моими глазами, и то, что она видела, заставляло ее стыдиться. Она резким движением сняла майку.
Под самым бандажом, по линии верхнего пресса алел тонкий надрез. Неглубокий, но очень болезненный, кровоточащий. Стоило ткани покинуть тело, как линия набухла новой кровью и сразу несколько красных дорожек покатились вниз по животу, впитываясь в чёрную ткань брюк.
Как и тогда, в лагере, Зира подняла на меня заплаканные глаза. Я смог вымолвить только одно слово:
— Зачем?
Она полностью открыла сознание, и я увидел, какими токсичными стали их отношения, как они бесконечно мучили друг друга, будучи не в силах расстаться. Они практически провалили задание, не сделав за эти годы толком ничего, постоянно варясь в себе, разъедая друг друга. Сноук, Сноук… Везде Сноук. Везде следы его тлетворного влияния, что ощущались, как плесень, черная гниль, что покрывает самые светлые и радостные стремления, что бурно растет и развивается на темных чувствах.
Мелькнула мысль, что каким-то таким увидел мое сознание Люк, когда замахнулся на меня мечом в ту ночь. Что ж. Я его понимаю. Тут есть чего испугаться.
Вел всё сильнее дергается в захвате, он уже противостоит мне Силой, и мне всё сложнее держать его. Я снимаю всё, что могу, убираю эту плесень и тлен, восстанавливаю воспоминания, те, которые могу. Но огромный кусок жизни — их отношения — искалечены навсегда. Я вижу это и понимаю, что только они могут отстроить это заново. Если захотят.
Я выпускаю Зиру. Она стоит, опустив голову, пытаясь прийти в себя после моего воздействия.
Гляжу на Вела в упор. В его глазах плещется безумие, ревность и… стыд?
Я не пытаюсь пока воздействовать на его разум. Просто смотрю ему в глаза.
— Вел, посмотри на неё. Посмотри, что стало с той, кого ты любишь. Как ты мог позволить этому зайти так далеко, Вел?
Он продолжает брыкаться,
