Родж знал, это будет его последний разговор перед тем, как мысли начнут путаться, тело ослабнет, а личико Лили окончательно и бесповоротно скроется под маской отчаяния, померкнет и погаснет вместе с остальным миром.
А потом все рухнет в серую бездну.
====== 7. Воздаяние ======
В расплывчатом тумане отчетливо проступало лицо молодой герцогини, уже заляпанное кровью. Спутанные каштановые волосы было так приятно наматывать на кулак, даже сквозь сон. Только удовольствие, вновь коснувшееся Роджа, обжигало отвращением и муками совести. Но ни сбежать, ни остановиться, ни зажмуриться, дабы оборвать кошмар, он был не в силах. Опять в его руке хрустнули тонкие пальчики, а бедняжка забилась под ним в агонии, захлебываясь криком. Затем жертва взглянула на него сквозь пелену боли и слипшиеся пряди, сквозь блестевшие на ресницах слезы. И в этих глазах, стеклянных от ужаса и отчаяния, он снова видел свое ликующее отражение.
— Что, сучка, уже не такая борзая, да? — Его собственный голос пробирал до сгнившей души.
Разбойник прекрасно знал, что будет потом, знал, что облапает небольшую грудь, но не просто, как голодный до прелестей проходимец, а жестоко, с яростью, дабы на невинном, чистом теле, которое раньше окружали заботой и омывали в ароматных ваннах, остались темно-синие следы от его широких ладоней. Тогда он слушал внутреннего зверя, ненавидевшего всех, особенно залюбленных домашних дочек. А сейчас он не мог даже отвернуться, чтобы эти глаза, пустые, огромные, полные отчаяния, не пронзали насквозь.
Родж проснулся с криком, буквально прорвался сквозь омут вязких воспоминаний, сбежал от самой мерзкой части своего преступления, которую он пусть и не увидит сегодня во сне, но точно никогда не забудет и не вырвет из черного сердца. Он все никак не мог отдышаться, приходя в себя от кошмара, еще и проклятое жжение вновь запульсировало внутри, напоминая о неизбежном и скором финале, однако это почти его беспокоило, хотя бы потому, что…
Родж, насторожился и молча посмотрел на свою правую кисть, привязанную к прикроватному столбику добротной оренийской веревкой, потом поинтересовался судьбой второй руки, которую постигла такая же участь.
— Лили, это не смешно. Если ты думаешь, — я попытаюсь свести счеты с жизнью, то ты ошиба… — начал было разбойник, заприметив взъерошенного птенца, сидевшего на стуле, аккуратно напротив его ложа, и резко замолк, разглядев рядом с любимым человечком целителя Верзека. — Лили, какого хера?
— Меня зовут Лилиан Эззар! — прокричала девушка, вскочив на ноги, а затем перешла на привычный спокойный тон, даже улыбнулась: — Лили я для друзей.
Внутри душегуба все сжалось и совсем не потому, что лекарь теперь был одет не как лекарь, а как наемник. К слову, легкий кожаный доспех сидел на нем, как влитой, колец уже не наблюдалось, и шелковой рубашечки, и запаха парфюма тоже. Этот мужчина с абсолютным спокойствием бывалого мясника на лице не внушал ничего хорошего. Но даже глядя на оружие, висевшее на его поясе, разбойник не паниковал, ведь к смерти от меча, или ножа в руках профессионала можно приготовиться, если ты лихой человек. Ледяные иглы ужаса впивались в его черное сердце исключительно от одного взгляда бесконечно зеленых глаз, зеленых, словно осколки ядовитых изумрудов, которые поблескивали в океане ненависти.
— Болячка — это подстава? И докторишка подстава, и шпана… Все подстава? — Родж понимал, это бессмысленно, но проверил на прочность свои путы, только, увы, чуда не случилось, и ослабшие руки остались в плену добротной пеньки.
— Если бы ты учился в школе, то знал про фокусы с рунами. А если бы дошел до библиотеки, то знал бы, что Вердейской Арбесомии в природе не существует, — девушка шагнула вперед. Это была все та же Лили в простеньком синем платьице с аккуратными белыми кружавчиками, только сквозь неровные золотые пряди просвечивала не жизнерадостная улыбка, дарившая надежду когда-то, а оскал палача. — Тебе так нравился мой чаек с листочками смородины, что ты даже не замечал в нем смертельные ингредиенты.
Внутри Роджа что-то умирало и корчилось в агонии, и тому виной вовсе не жжение, на жжение и слабость ему плевать. Он догадался, каким будет следующий монолог, догадался, что ему припомнят одно из сотен злодеяний. И догадался, что весь месяц, самый лучший месяц в его жизни, — ложь. Каждое слово Лилиан — ложь, неправда, искусная игра человека, которого вела за собой неуемная жажда мести. А может, и не человека уже, ведь нельзя же мило улыбаться и засыпать на плече мужчины и одновременно с этим хладнокровно его травить? Медленно… каждый день по чуть-чуть, дабы растянуть страдания.
— Моя смерть не принесет тебе покоя, Лили… ан, — неторопливо ответил Родж, готовясь к каким-нибудь зверствам со стороны озлобленной змеи, стряхнувшей с себя перышки. Почему-то было забавно представлять, как хлипкое существо пытается отпилить ему ноги. Небось, придется подсказывать, чтобы у нее это получилось, хотя бы со второго раза.
— Не соглашусь, убивать твоих друзей было увлекательно, — и тут разбойнику стало совсем не до смеха. — Я вообще думала оставить тебя на десерт. Но нет… для такой падали это слишком просто. Ты подохнешь с мыслью, что я уничтожу всех твоих близких, всех без исключения! И на очереди у меня твой лучший друг — Брэди.
Девушка наклонилась к обескураженному душегубу, почти касаясь неровными золотыми прядками его груди, пока нестерпимо пронизывающие горящие глаза прожигали насквозь.
— Рассказать, как я убиваю твоих друзьишек? — радостная и легкая улыбка полоснула, словно кинжал, по разбойнику, который старался из последних сил сохранить хладнокровие, насколько это возможно, когда потрошат твою душу и шансов спастись уже нет. — Они просыпаются в заколоченном подвале после очередной попойки и воют от боли, выворачивающей наизнанку. Корчатся, будто червяки, харкают кровью на мои туфельки и молят о противоядии, обещают все что угодно, рыдают.
Родж хотел проснуться, вырвать себя из кошмара, пусть даже и очутиться в умирающем от болезни теле, но только рядом с Лили, его Лили, которая смогла разглядеть в нем крупицу света, которая умиляла детской непосредственностью и так искренне, так нежно прикасалась тонкими пальчиками… То, что смотрело на разбойника с злорадным
