Один фавн был почти черным и заметно крупнее, чем собрат по несчастью, его рога тоже казались больше, и поэтому создавалось впечатление, будто он старше второго пленника. Именно он сразу же вскочил с потрепанного матраса и рванул к ненавистному хозяину, насколько позволяли звякнувшие оковы:
— Ну что, мразина, снова решил посамоутверждаться? — выплюнул он, буравя мужчину взглядом, полным ненависти.
Второй же фавн, более молодой и с более светлой шерсткой, продолжал сидеть в углу, поджимая под себя ноги, он при этом глядел в пустоту, подобно сломанной кукле, никак не реагируя на происходящее.
Эрдиан, наслаждаясь чувством превосходства и своей огромной властью, сначала не торопясь взял кнут, висевший у самого входа, и только потом стал медленно подходить к старшему рабу.
— Дениэл, ты же знаешь, что бывает за неучтивость? — он даже замахнулся, упиваясь моментом, и сделал еще шаг…
Ошейник темношерстного фавна померк и с лязгом упал рядом с его копытами бесполезной железкой.
Эрдиан сначала замер на миг, так и не опустив руку, а затем, бросив кнут, опрометью помчался к лестнице, осознав весь масштаб бедствия — он больше не сможет остановить питомца, или же наказать его магией оков! Единственное, что отделяет сейчас господина от мучительной смерти в лапах трехметрового монстра, — цепь.
Мужчина быстро добежал до выхода, но прямо перед его носом тяжелая стальная дверь захлопнулась от сквозняка, он только и успел ударить по ней ладонями в панике.
— Нет… Нет! Нет, пожалуйста!!! Нет!!!— вопил он, пытаясь перекричать звукоизоляцию «обители боли», как сам же и называл свой подвал. Правда, все попытки оказались тщетными — дверь и не думала поддаваться его жалким пинкам и ударам, а прислуга по-прежнему ничего не слышала, даже если проходила совсем рядом.
Темношерстный фавн наклонился и совершенно без усилий сломал оковы, после чего перешагнул через них и откинул небрежно в сторону копытом.
— Ну что за гадство, а! По закону жанра я должен рассвирепеть и проломить ему все кости, — возмутился он, сложив на груди руки, — но, ясен пень, я не буду ничего такого делать, я ж не идиот. И в результате он пропалит, что мы комедию ломали, и выкинет.
— Вот на хрена ты это вообще сказал? — оживился собрат по несчастью, больше не изображая отрешенность и сломленность, — теперь уж точно пропалил, с чем я тебя и поздравляю!
Эрдиан, уже чуть ли не вывший от отчаяния, затих и медленно оглянулся на пленников, которые, позабыв о его существовании, мирно беседовали в данный момент.
— Да, один хрен, задолбало его «воспитание». Знаешь, чего мне стоило не ржать, пока он в меня своей пипиркой тыкал? — продолжил самый старший раб.
— Пфе, а в меня, по-твоему, не тыкал? Мне еще тяжелее было. Ты хоть по игре выражал недовольство, а я… я должен был скулить, просить и под конец сломаться окончательно, — заметил второй фавн, затем поднялся и подошел ближе.
— Ч-что? Вы… Вы… это все… вы притворялись?— в груди мужчины на месте ледяного сковывающего страха разгорелся небывалый костер негодования и ярости. Он выпрямился во весь рост и отпрянул от двери.
Дениэл вздернул бровку:
— Но ведь притворялись же хорошо! Качественно!!! Вам, господин Домрек, это очень нравилось!
— И с удовольствием будем продолжать, — учтиво продолжил второй, — мы сможем меняться ролями. Не с вами в смысле, а друг с другом. Дениэл тоже прекрасно изобразит отрешенность, если надо! На стройке он вечно ее изображал, пока похлебку не давали.
— Безмозглые твари! Я… я продам вас на самый… самый жестокий рудник! Я…
— Боги, да все, что угодно, только не насилуйте. Я же со смеху сдохну. Тяжело не ржать, когда пытаются изнасиловать этим, — огрызнулся старший пленник.
— А мне вот на рудник или каменоломню не хочется! Там питание хуже, да и жить, может, в холодном бараке придется, а тут у нас настоящие хоромы и жрем от пуза!
— Ты так говоришь, потому что он в тебя тыкает всякими приблудами, иногда большими. А если бы одним только стручком своим тыкал, как меня, то и заговорил бы ты по-другому! — с досадой произнес Дениэл.
— Ну, я же компенсирую твои страдания, едва хозяин нас покидает? — светлошерстный фавн скользнул ладонью вдоль спины своего друга и даже пробежался пальцами по оленьему хвостику, заставив его кокетливо вздрогнуть.
— А я, может, приблуды тоже хочу! Они забавные с пупырками всякими, а у тебя член самый обычный, просто большой. Мало того, что именно меня хозяин приблудами этими не наказывает, еще и с собой их забирает потом. Обидно.
Эрдиан Домрек смотрел на рабов с таким ужасом, перемешанным с негодованием, словно весь его мир рассыпался прахом по их вине. Собственно, так и было. Самый непокорный и яростный мускулистый зверь, которого он насиловал и который от роли нижнего выл в бешенстве, сейчас сокрушался, что ему не дают причудливых игрушек «с пупырками». А второй фавн, которого он всю неделю ломал этими самыми игрушками до пустого и отрешенного взгляда, наоборот, хвастался, что ему достается больше хозяйского внимания и хозяйских фантазий. Мало того, так эти двое, как только оставались в одиночестве, предавались всем видам любви, меняясь местами и совсем не переживая, кому достанется роль нижнего. И как теперь с этим жить после своих теорий, мужчина не представлял.
— Как вы… могли… вы, — он чуть не задыхался от нахлынувших чувств и машинально расстегнул душившую его рубашку, а потом уверенно подошел еще ближе к своим высоченным питомцам. И лишь лязг другого ошейника заставил Эрдиана вздрогнуть и замереть.
— М-да, — светлошерстный пленник потер освобожденную шею, — кажется, вам, господин Домрек, руну подсунули, — его дерзкий и живой взгляд выжигал сердце намного сильнее любых слов. В них так и горело: «как бы ты ни тешился, человечишка, но меня ты не сломал и не сломаешь. Мне вообще на тебя плевать».
— Господин Домрек, вы сильно не расстраивайтесь, — встрепенулся Дениэл, — прислуга вас хватится часа через два и отопрет подвал. А пока можно и вашу любимую сессию отыграть. Мы все изобразим, как вы хотите!
— Мне не нужна эта жалкая подделка! Тупые твари, вы не… — во весь голос заорал хозяин, но тотчас сжался, словно перепуганный котенок, как только старший фавн схватил его за ворот сюртука, — п…пожалуйста, не надо,
