Джессамина отлично знала, какие слухи ходят в столице о близнецах Холдерах. Будто бы обществу противоположного пола они предпочитают друг друга, именно поэтому ни один из них до сих пор не обручен. Между братом и сестрой действительно были весьма теплые чувства, но Джессамина ни разу не видела хоть чего-то, что выбивалось бы за рамки приличий.

— Фу! — Ангелика сморщила нос. — Опять дым. Когда уже перестанут топить углем, и мы все перейдем на теслагенераторы? Невозможно же. Пойдем в дом, тут дышать нечем.

Тео галантно пропустил дам вперед, и Ангелика рассказывала о колониях и последних новостях оттуда, когда в комнату торопливо вошел слуга. Он поклонился хозяевам, но повернулся к Джессамине:

— Из вашего особняка пришла пневмопочта. Вас срочно вызывают домой. Что-то с вашим братом.

Джессамина Верлен влетела в дом и замерла, не зная, куда податься. Отрывисто спросила у слуги, что произошло, и где Натаниэль.

— В своей комнате. Там же лорд Делмар и лекарь.

Последнее царапнуло особенно остро. Джессамина не сомневалась, Нейт может справиться с чем угодно — но в памяти навсегда засела та ветряная оспа, и как мать тихонько и осторожно говорила, что брат может и не выздороветь.

«Увы, моя дорогая, перед болезнями все равны. От силы духа тут ничего не зависит».

Делмар сидел около комнаты Натаниэля. Совершенно растерянный, уставившийся на свои руки. Когда он поднял голову на Джессамину, она увидела покрасневшие от усталости и беспокойства глаза.

— Это я виноват, Джесс, это моя вина.

Она его не слушала и вошла в комнату. Внутри оказалось душно, тяжелые портьеры прикрывали окно, не пропуская густого дневного света. Лекарь стоял тут же, отмеряя капли в стакан с водой. Он кивнул Джессамине, но не прервал своего занятия.

Натаниэль лежал на кровати. Его глаза были закрыты, но дыхание вырывалось хриплым, прерывистом. Слипшиеся от пота волосы липли к лицу. Одну руку скрывала плотная повязка, пахнущая чем-то густым, бальзамическим.

— Нейт…

Опустившись на постель, Джессамина сразу ощутила жар: брат горел, его потряхивало. Она коснулась его руки, но он никак не отреагировал.

— Леди, раз уж вы здесь, помогите. Ему нужно это выпить.

Она поддерживала брата, пока лекарь вливал в его потрескавшиеся губы снадобье. Джессамина ощущала сквозь собственное платье и тонкую, намокшую рубашку Натаниэля, как он горит, как бешено бьется его сердце.

— Леди, дайте мне минуту. Подождите снаружи.

Джессамина была так напугана и ошеломлена, что повиновалась и молча вышла за дверь. Где тут же столкнулась с внимательным взглядом Делмара.

— Что произошло? — спросила Джессамина.

— Он поранил руку, мы долго не могли незаметно уйти из того дома… я так виноват. Не нужно было брать его с собой.

— Если я хоть немного знаю своего брата, это был его выбор.

— Может. В последнее время он сам не свой, хотел отвлечься.

Делмар осекся, с тревогой глянул на Джессамину, и она с удивлением поняла, что в этот момент он подумал о ней — не слишком ли жестоко это звучит. Натаниэль хотел отвлечься, потому что на него свалилось всё, а сестра его оставила.

Джессамине не требовалось, чтобы ее чувства щадили. Она действительно была виновата. И сейчас сцепила руки, просто чтобы не было видно, как они дрожат.

Нейт бы на это всё только улыбнулся и сказал, что он и сам может ответить за свои действия.

Дверь раскрылась, и вышел хмурый лекарь.

— Я послал за хирургами, но последнее слово за вами. Вы его сестра.

— Что? — Джессамина в растерянности перевела взгляд с лекаря на Делмара и обратно. — О чем вы?

— Я могу спасти его, но не руку.

========== 4. ==========

За стенами шелестел дождь.

Столица погрузилась в его мягкие объятия неделю назад, и с тех пор дождь шел почти каждый день, то ослабевая, то снова припуская.

Натаниэлю дождь нравился. Это казалось лучше любой музыки, убаюкивающий шелест. Сейчас он бился в стены курильни, проникал сквозь распахнутый балкон влагой и прохладой, заглушая сладковатые запахи благовоний.

В отличие от многих в этом заведении, комната была убрана в спокойных тонах. Натаниэль ненавидел кричащие оттенки и вычурный интерьер, поэтому предпочитал именно эту.

Сейчас она утопала в желтоватых отблесках свечей и резких тенях от изящной мебели. На дорогие вещи в курильне не скупились.

— Дождь — это хорошо, — сказала девушка.

Одетая в тонкий шелк, с распущенными волосами, она сидела на коленях перед низким столиком, ловко орудуя лампой и опиумной трубкой. В голосе девушки почти не слышался акцент, но ее узкие, слегка раскосые глаза выдавали уроженку колоний.

Натаниэль только кивнул, и девушка восприняла это как одобрение к продолжению разговора.

— Говорят, дождь мешает чуме. Болезнь уже добралась до Кросс сэвиджа.

Трубка стукнула о столешницу, и девушка вопросительно посмотрела на Натаниэля, но тот качнул головой. Трубка вернулась на место, девушка начала собирать опиумные шарики.

— Я знала оттуда пару… чиири, — девушка запнулась и сказала слово своего народа, которым и сами имперцы зачастую называют работающих в клубах девиц из колоний. — Говорят, их клуб закрыли, а они все мертвы.

Натаниэль молчал, и девушка смотрела на него, словно хотела найти в его лице поддержку:

— Это может быть правдой?

Он аристократ, он знает больше. Прищурившись, Натаниэль смотрел на дождь, за которым различался силуэт ночного города, пожал плечами:

— Чума никого не щадит.

Девушка сжала губы, но тут же вспорхнула с ковра, когда Натаниэль поднялся. Она подхватила его сюртук и помогла надеть. Тонкие пальцы скользнули по металлу и дереву левой руки Натаниэля, задержались чуть дольше.

Он вздрогнул и резко отдернул руку. Он не знал, что его больше злило, такой интерес или то, что он знал о прикосновении, но не мог его ощутить. Девушка, кажется, тоже смутилась. Опустила голову, так что густые темные волосы скрыли ее лицо:

— Если господин желает особых услуг…

— Нет.

Это прозвучало резче, чем собирался сказать Натаниэль. Поэтому он мысленно вздохнул и добавил:

— Меня ждут друзья. Ты свободна, спасибо.

Сложив руки, девушка церемониально поклонилась и, подхватив поднос с трубкой, лампой и опиумом, невесомыми шагами вышла из комнаты.

Его могли и подождать, поэтому Натаниэль не торопился. Он сам застегнул пуговицы сюртука, медленно, работая только правой рукой: механические пальцы левой на такие действия способны не были.

Закончив, Натаниэль поднял левую руку, чуть задрал рукав, рассматривая искусно сделанный протез. Он мог позволить себе дорогие материалы: латунные пальцы ловили блеск свечей, двигались, благодаря пружинкам и резинкам, одетые в дерево, с кожаными и костяными вставками. Тихонько щелкали насосики, энергоячейка пряталась в рукаве.

Это было пределом даже для высокотехнологичной столицы. Но для Натаниэля — слишком мало.

Механизмы не помогали, опиум не помогал.

Решив не думать