О нем рассказывала Энни, пока заплетала волосы Джесссамине. Ловко подхватывала локоны шпильками, перекручивала и поднимала, сооружая прическу, достойную королевского дворца.

Джессамина не шевелилась. Сидела, делая маленькие вдохи — большего не позволял туго затянутый корсет, с роскошным кружевным платьем цвета чайной розы поверх.

— Молодой господин всех выгнал из ванной, — вздыхала Энни. — Заявил, ему помощь не нужна.

— Вообще-то я не одобряю сплетни, — строго сказала Джессамина.

— Ой, госпожа, да какие же это сплетни! Я знаю, вы тоже волнуетесь за молодого господина.

Энни дунула, откидывая со лба прядь волос. Она была чуть старше самой Джессамины и служила ей с тех пор, как леди была положена собственная служанка.

— Томас сказал, потом молодой господин поинтересовался, какого цвета ваше платье.

Энни заулыбалась, и Джессамина тоже не смогла сдержать улыбку: Натаниэль вовсе не обязан подбирать костюм, сочетающийся по цвету с платьем сестры, но это считалось хорошим тоном. И определенно показывало, что Нейт интересуется предстоящим балом, а не совсем замкнулся в себе.

Слуги его любили, поэтому искренне переживали, когда «молодой господин» лишился руки. Пусть им не известны детали — насколько знала Джессамина, Натаниэль даже врачу не стал говорить, где именно поранился.

Что ж, чем меньше народу в курсе, тем надежнее сохранена тайна, куда успели залезть эти двое.

Хотя Джессамина не могла не признать: она могла злиться, что брат и Делмар ввязались непонятно во что, но это было нормально и привычно. Куда страшнее оказалось, когда дверь мастерской Натаниэля оставалась запертой неделями — странно думать, что брат там не появляется.

Когда с прической было покончено, Джессамина надела колье и серьги с переливчатыми опалами, которые когда-то добыл дед в колониях. От бабки украшения перешли к матери, а теперь и к самой Джессамине. Она глянула в зеркало лишь мельком, слишком странно было видеть себя в фамильных драгоценностях хозяйки дома.

Натаниэль надел коричневый фрак, и Джессамина не могла не признать, что он хорошо смотрится не только с ее платьем, но и с поблескивающим медью протезом.

Пока они тряслись по булыжникам мостовой, Джессамина натягивала тонкие лайковые перчатки. Еще один неизменный предмет придворного этикета: чтобы никто не смел никого коснуться. Но ей казалось важным сначала всё-таки пройти с братом без них.

Натаниэль казался задумчивым и смотрел в окно кареты. Когда он поправил занавеску, Джессамина заметила блеснувшие золотом запонки с опалами — тоже отцовские. Те, что принадлежат лорду Верлену.

— Рабочие хотят, чтобы ты появился на заводе, — негромко сказала Джессамина.

— Зачем? — Натаниэль глянул на нее с искренним недоумением.

— Ты теперь лорд Верлен, они видели тебя после смерти отца. А потом исчез и ни разу больше не бывал на заводе.

— Ты отлично со всем управляешься.

— Но было бы неплохо, если бы напомнил, что я делаю это с твоего ведома.

Натаниэль нахмурился и кивнул, снова уставился в окно, а Джессамина была рада хотя бы тому, что он согласился. Конечно, она могла и сама уладить всё с рабочими…, но ей просто хотелось, чтобы Нейт тоже принял в чем-то участие.

Она хотела расшевелить брата.

На подступах к дворцу в строгом порядке останавливались кареты, выпуская разодетых, надушенных аристократов, и по лестницам, устланным алыми коврами, они следовали в королевскую бальную залу.

Натаниэль прикрыл глаза, как будто делал последние вздохи перед тем, как нырнуть в пучину, и Джессамина мягко накрыла его руку в перчатке собственной, ощущая, как слегка подрагивают пальцы брата.

Он и так-то не особо любил подобные приемы, а уж сегодня тем более, когда впервые появлялся в высшем свете без руки и с протезом, приковывая к себе внимание.

Выйдя первым, Натаниэль подал руку сестре — снова живую правую, и бок о бок друг с другом они проследовали в королевский бальный зал.

— Лорд Верлен и леди Джессамина.

Зал был полон живых цветов и разодетой аристократии. Пригласили, конечно же, не только правящие семьи, которым, как и императрице, принадлежала большая часть страны, но и почти всех дворян, кто жил в городе. В драгоценных камнях их украшений и бокалах отражался свет теслаламп.

Натаниэль успел переброситься парой фраз с Делмаром, кивнул Тео, а дальше перед глазами заскользила привычная чехарда первых лиц государства, которым требовалось отвечать с неизменной улыбкой и вежливостью, не путая имена и титулы.

Когда-то отец заставлял выучивать их наизусть, приговаривая, что однажды пригодится. И сейчас Натаниэль был ему благодарен: все эти никому не нужные фразы всплывали в голове сами собой и почти не требовали задумываться.

Джессамина старалась держаться поближе к нему. Натаниэль знал, дело не только в приличиях, и был благодарен сестре. Пусть нужные фразы без труда возникали в голове, но он ощущал себя слишком неуверенно, иногда неловко шевеля оттягивающим руку протезом.

Пока не объявили танцы.

Натаниэль шарахнулся к колоннам по бокам зала, освобождая место танцующим и желая спрятаться как можно глубже в тень. Он оглянулся в поисках сестры, но ее уже решительно уводил Делмар. Кажется, он твердо решил поговорить с Джессаминой, которая его старательно избегала в последнее время.

Танцевать Натаниэль не любил и чаще всего ограничивался несколькими положенными по этикету танцами, необходимой нормой. Но сейчас он хотел избежать даже их, хотя успел поймать на себе несколько недвусмысленных женских взглядов из-под вееров.

Его обдало запахом легкий цветочных духов, а на ухо шепнули:

— Уж лучше я, чем они, правда?

И Ангелика с изяществом потянула Натаниэля в зал.

Она подхватила его руку, оканчивающуюся протезом, и металлические пальцы явно сжали чуть сильнее, чем требовалось. Но Ангелика не подала виду и невозмутимо глянула на Натаниэля, пока он не положил вторую руку ей на талию.

Они были знакомы очень давно и, пожалуй, Ангелика — единственная женщина, с кем сейчас Натаниэль мог почувствовать себя свободно. Ну, кроме еще Джессамины.

Ангелика и Тео выбрали синие цвета, традиционные для Холдеров. Только если он предпочитал густой синий, то Ангелика — нежную лазурь, обильно украшенную кружевом и бисером, видимо, модными в этом сезоне.

Наклонившись, Натаниэль шепнул:

— Спасибо. Боюсь, от танцев мне было не отвертеться. И лучше с тобой.

Ангелика фыркнула, но так, чтобы слышал только он:

— У тебя снова так себе комплименты, Нейт. Но по крайней мере, ты не растерял навыки танцора.

Она всегда говорила, что он хорошо танцует, Натаниэль только пожимал плечами. Он ничего в этом не понимал, просто повторял разученные движения. Как и фразы пять минут назад — может, он был и хорошим лжецом. Всего-то требовалось выучить и не задумываться.

— Знаешь, что сегодня ты — самый популярный кавалер, Нейт? Мне повезло.

Ангелика лукаво улыбалась. Как всегда,